А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Кто? — печально обозревая помятый и заляпанный грязью пиджак, спросил я.

— Морена, — торжественно произнес умрун, увидел, что меня это имя совершенно не тронуло, и снова повторил. — Сама Морена, неуч! Повелительница смерти, холода и мрака. Кащей черпал свои знания из божественного источника. Смертный познал то, что не суждено было для людей, а только для богов.

— Так что, этот черт в белилах — потомок богини? — проникся наконец я.

— Нет, разумеется. — Хозяин, похоже, начинал злиться. — У смертного и богини детей быть не могло, это противоестественно. Но Кащей был ходок еще тот, и время от времени одаривал своим вниманием других женщин, из числа смертных. И под конец все чаще, на том и погорел, причем в прямом смысле. Морена прихватила его с одной девицей, да и спалила дом, в котором они были, до основания, так, что от того и пепла не осталось. Но это неважно, главное, что от соитий Кащея со смертными женщинами, бывало, рождались дети, как, собственно, природой-матушкой и задумано. Некоторые из них проживали свою жизнь как обычные люди — бросали в землю зерно, бортничали, ловили рыбу, рожали детей. А иные со временем ощущали в себе силу пращура и понимали, что могут достичь большего, чем обычные пахари или рыбаки. Их было немного, но каждый из них изрядно наследил на Руси, а то и за ее пределами. Само собой, что долголетия пращура они не получили, им отмерен такой же срок жизни, что и любому другому смертному. Да и того они не проживают, никто из них, насколько я знаю, не умер в своей постели. Костер — вот что ждало каждого потомков Кащея. Раньше или позже — но каждого. Да по-другому их и не убить, только огонь может разорвать узы, связывающие их душу с телом. Огонь — величайший дар, который люди получили от тех, кто создал этот мир, и он всегда будет помогать человеку, защищая его от детей Ночи.

Вот теперь понятно, почему этого нехристя пули не брали. Интересно, а если ему голову отрубить, то как тогда? Она по новой прирастет к шее, или он в другое тело вселится?

— Но каждый из них до последней встречи со смертным пламенем непременно успевал оставить на Земле свое семя, — в стиле древнерусских сказителей продолжал вещать Хозяин кладбища. — Не всегда их дети получали Кащееву мощь, она могла достаться внуку или правнуку. Но эта цепь не прерывалась никогда и никогда не прекратится, до тех пор, пока этот мир жив.

Если сначала я слушал этот рассказ с легкой улыбкой, поскольку он больше напоминал страшную сказку, то под конец всерьез проникся эпичностью истории.

— Фига себе, — наконец сказал я. — По ходу, у меня в самом деле серьезные проблемы.

Кивок балахона подтвердил мне, что все именно так и обстоит.

— И вон у той девицы тоже, — ткнул серый узловатый палец с длиннющим ногтем, отливающим в свете луны серебром, в Маринку. — Это же она выдала колдуна законникам. Стало быть, тоже повинна смерти.

Мне очень хотелось выдать матерную тираду, но я не знал, как на это отреагирует умрун.

— Беда, — вот тот максимум, который я счел возможным выдать вслух. — Как ее спасать — непонятно, особенно с учетом того, что она вообще не очень крепка на голову. А теперь небось совсем спятит, после эдакой свистопляски. Да, а как она, находясь в состоянии овоща, меня сюда дотащить умудрилась?

— Тебя принесла другая девица, — уточнил умрун. — Та, что с законником была, рыжая. Очень за тебя переживала. Я не великий знаток тайн женских сердец, но думаю, что ты ей по душе пришелся. Но не советовал бы тебе связываться с ней. Выбирая между тобой и своей службой, она всегда выберет службу. Они там все такие.

— Насчет всех не скажу, но вот ее приятель точно такой, — я пожевал губами, давя в себе очередную матерную связку приличных размеров.

— А я тебе говорил — не связывайся с ним, — не без злорадства заметил Хозяин кладбища. — Кстати, вон они идут, несолоно хлебавши. Никогда не думал, что такое скажу, но я даже рад, что колдун натянул им нос.

И верно — к нам, уже особо не таясь, топали Нифонтов, Евгения, Стас, державшийся рукой за правый бок и дышавший через рот, а также с полдюжины крепких ребят, одетых в короткие кожаные куртки или джинсовки. Скорее всего, коллеги Стаса. А может, даже и подчиненные, учитывая его стремительный карьерный рост.

Ладонь Стаса до кучи была перетянута носовым платком, обожженная щека время от времени дергалась от боли. По ходу, ему в этот раз досталось больше всех.

И все они были невероятно мрачны.

— Очухался? — заметив меня, спросил Нифонтов и, не дожидаясь ответа, сказал Хозяину кладбища: — Утек колдун. Располосовал одного из кладбищенских рабочих от промежности до горла, всю кровь из него выпустил, распечатал ворота, обернулся в ворона и улетел.

— Коль, можно я сразу тебе выскажу все, чего у меня на сердце, а потом пойду себе? — кротко спросил я у оперативника. — Мне теперь есть чем заняться, и есть, о чем подумать.

— А? — повернулся ко мне Нифонтов. — Говори, только быстро.

— Само собой быстро, чего тянуть-то? — мне даже оспаривать в его словах было нечего. — Сука ты, Коля, редкая. Все, я закончил.

— Свежо и оригинально, — и не подумал обижаться оперативник. — Потом тебе будет стыдно за эти слова.

— Не будет, — помотал головой я. — Сука ты и есть. Ладно ты меня подставил, хрен с ним. Но вон ту-то блаженную зачем? Маринку, в смысле?

— Смешной ты, Сашка, — подал голос Стас, развязывающий платок на руке. — Ему не она нужна, а ты. Но ты сам в эту кислоту не полез бы, потому он привлек ее. Обычная оперативная разработка. Чего тут обижаться-то? Всех нас кто-то когда-то танцевать будет. Это жизнь.

— Да понял уже, — отмахнулся от него я. — Это был риторический вопрос. Ну и взывание к совести.

— Мне совестно, — вздернул подбородок вверх Нифонтов и уставился мне в глаза. — Тебе стало легче? Ну и хорошо. А теперь давай остаток данной неприятной беседы перенесем на чуть-чуть потом. У нас и так есть что обсудить.

— Вот это правильно, — одобрил его слова Стас и обратился к своим коллегам, молча стоящим неподалеку: — Никого за территорию не выпускать, особо смотрите за режиссером и оператором, надо у них записи будет изъять. Я сейчас кое-что закончу и к вам присоединюсь.

— За это не беспокойся. — Нифонтов бесцеремонно залез в карман куртки Мезенцевой, достав оттуда пачку сигарет и зажигалку. — В эфир пойдет только то, что и должно. Есть рычаги влияния, так что никто в сторону не вильнет. Меня больше беспокоит труп того таджика-рабочего, которому брюхо вспороли. Это ведь не твоя земля, здесь так просто концы в воду не спрячешь.

— Ты же знаешь, в этой стране все решают знакомства, — успокоил его Стас. — Если они есть, то и слона в спичечный коробок затолкать можно. Наш Семеныч с местным начальником РУВД вместе в академии учился, так что все порешаем. Но ты должен понимать, что с тебя теперь приходится. Не мне — Семенычу. Содружество ведомств — содружеством ведомств, но законы человеческого общежития пока никто не отменял.

— Не вопрос, — тут же заверил его Нифонтов. — Я порядки знаю.

— Спасибо, — внезапно обратился ко мне Стас. — Как только что сказал Николай — «я порядки знаю». Если будет беда — приходи, что в моих силах, то сделаю. Все, друзья, я пошел лечить ожоги народными методами, тем более что мази Вишневского все равно ни у кого с собой нет.

И, расстегивая правой рукой на ходу ширинку, он удалился в темноту.

— Так, — закуривая, пробормотал Николай. — Это мы решили, это на потом, это сейчас непонятно, но и не страшно. Все не так уж плохо.

— На самом деле? — ехидно спросил умрун. — Смешные вы, людишки — сил нет. Вот ты думаешь, что все не так уж плохо, и на сердце у тебя полегчало. А всего-то пара слов — и обратно все станет плохо.

Нифонтов без особой любви взглянул на Хозяина кладбища.

— Колдун этот из кащеева выводка, — явно с удовольствием произнес Костяной царь. — Так-то.

— Это я и без вас понял, — выдохнул с облегчением оперативник. — Когда он Сашку «живым мраком» тюкнул, тогда и понял. Тьфу ты, я подумал, что еще какая-то гадость вылезла наружу, о которой я не знал.