А. Смолин, ведьмак. Цикл (СИ) - Васильев Андрей Александрович

— Тогда понятно, — признал Николай. — Хотя выбор песни, конечно, радует. Особенно если учесть то место, где ты ее исполнять надумал.

— Так Арбат, — махнул я рукой. — Она же про него?

— Ты в этом уверен? — в голосе Нифонтова явно была слышна ирония. — Хотя я, конечно, не возьмусь сказать, что было в голове у Окуджавы, когда он ее писал, но, как мне думается, здесь речь идет не только о романтике того времени. Булат Шалвович был настоящий поэт, такие, как он, думают и чувствуют больше, чем остальные.

— А как песня называется? — не выдержав, спросила Евгения. — Я вот ее не слышала.

— Это потому, что ты ленивая и нелюбопытная, — произнес Николай. — Не любишь докапываться до сути вещей. Называется она «Синий троллейбус». Как тебе?

— Это тот самый? — охнула Женька. — Блин, жесть! Так про нее нам тогда Пал Палыч говорил? Что, мол, звучит красиво, но вот только такую романтику и врагу не пожелаешь?

— Ну да, — подтвердил Николай. — Саш, понимаю, что мы для тебя все одно как по-китайски сейчас разговариваем. Не обижайся. Просто Женька тогда на этом синем троллейбусе чуть покататься не отправилась. Хорошо, что с нами Пал Палыч был, успел ее остановить.

А вслед за этим я узнал, что и на самом деле по Москве последние лет шестьдесят колесит синий троллейбус, как правило, весной и летом, после двенадцати ночи и часов до трех. Вот только садиться в него людям категорически не рекомендуется, особенно тем, у кого нелады с жизненной ситуацией. Всякий из нас хоть раз в сердцах говорил: «Хоть бы сдохнуть» или «Блин, повешусь или из окна выпрыгну. Так все надоело». Хорошо, если это говорилось дома и мысли о подобном там и оставались. А вот если с такими думами пойти гулять по ночным улицам, то запросто может выйти так, что за спиной раздастся звук подъезжающего транспорта, а после перед тобой гостеприимно откроются двери, окрашенные в веселенький синий цвет. А после закроются. Навсегда.

— Он собирал тех, у кого была хоть тень мысли о добровольном уходе из жизни. А ночью на улицах подобных людей много, — рассказывал мне Николай. — Кто с девушкой поругался, кто с женой, кто с родителями. Да мало ли причин?

— А там, внутри? — живо спросил я.

— Если верить слухам, там человек получал последний шанс остаться в живых, — ответил оперативник. — Падай на колени перед кондуктором, моли его о пощаде и, может быть, он разрешит тебе выйти. А если нет… Тогда ты оплатишь проезд в этом транспорте по полной стоимости.

— И что, Женька тоже думала о самоубийстве? — засомневался я. — Да ладно?

— Ну тут сомнению надо подвергать сам факт того, что она тогда думала, — ехидно произнес Нифонтов. — Видишь ли, там, в троллейбусе, ведь не люди сидят, а кое-кто посерьезнее. И, как видно, они почуяли, что мы их ищем, вот повидаться и приехали. Отдел тогда всерьез за них взяться решил, за месяц почти полтора десятка трупов на остановках нашли. Мы архивы подняли, всплыл этот троллейбус. Ну, и ветераны наши тоже про него вспомнили, он в начале 60-х хорошо пошарашил по столице. А до того, лет сто назад, в районе Кузнецкого моста, Он, правда, тогда еще пролеткой был, с лошадкой и возницей на «козлах». Ну, мы по центру пару-тройку ночей побродили, особо не таясь, нас, как видно, приметили, да подали транспорт. И даже двери любезно открыли. Женька сразу пистолет вынула, за поручень взялась и в салон. Я даже сказать ничего не успел. Да еще на троллейбус этот засмотрелся — модель старая, одна из первых, я таких и не видал никогда. Хорошо Пал Палыч нашу торопыжку успел выдернуть до того, как двери захлопнулись. Секундой бы позже — и все, уехала бы она невесть куда.

— Я потом сильно испугалась, — призналась Женька. — Тогда-то кураж был, а вот после…

— А дальше что? — азартно поторопил оперативника я.

— Да ничего, — хмыкнул тот. — Двери закрылись, и троллейбус уехал по Малой Никитской в сторону планетария. Больше мы его не встречали.

— Но и не очень искали, — заметила Женька. — Трупов на остановках с той поры не находили, а потому свою задачу мы сочли выполненной.

Блин, сколько же всего у нас в городе есть! И как все-таки тесна связь времен, мыслей и действий.

Впрочем, свои впечатления вслух я выразил менее многословно:

— Жесть!

— Да это разве жесть? — чуть высокомерно сообщила мне Мезенцева. — Ты мне как-нибудь потом напомни, я тебе расскажу о том, как мы с Колькой в «Басурманских» склепах «чумного доктора» прошлым летом ловили. Вот это была реально жесть! Я после неделю у нас на Сухаревке ночевала, стремалась одна дома оставаться.

Это что же такое должно было произойти, чтобы рыжая бестия чего-то боялась?

— Ладно, хорош о делах былых, — предложил Николай. — Давайте о дне сегодняшнем побеседуем.

— А чего о нем беседовать? — подал голос я. — Приедем на кладбище, я к вам Афанасия выведу и все, по домам.

— Так-то оно так, — уклончиво сказал Николай. — Только есть одно «но». Там сегодня ведь шоу снимать будут, неужели тебе неинтересно на это дело посмотреть?

— Сил нет, — признался я. — Я же с работы, не жрамши. И потом — я цирк не люблю.

— Аргумент, — усмехнулся оперативник. — Да, хочу сразу извиниться. Я тебе ужин обещал, но с ним, увы, не сложится. Пробки жуткие, весь центр стоит. Как бы вообще не опоздать.

— И так всегда, — опечалился я. — Поманят конфеткой, а потом ее отнимут.

— Мир несовершенен, — философски заметил оперативник и продолжил: — Так вот, о цирке. Ты, скорее всего, не в курсе, но в компанию этих телемагов затесался один настоящий колдун. И не просто колдун, а тот самый. Помнишь Южный порт? Вот он самый и есть. Информация проверенная.

Сюрприз. Воистину, тесен наш магический мир. До отвращения.

— Так и схомутайте его, — немедленно дал я совет сотрудникам отдела «15-К». — В кандалы негодяя, и в подвал. Ну или как вы там эту публику нейтрализуете? Я-то тут при чем?

— Да, по сути, ни при чем, — признал Нифонтов. — И да — это не твое дело и не твоя война. Вот только как быть с гражданской сознательностью?

— Никак не быть, — не раздумывая ответил я. — Коль, давай обойдемся без этого всего, хорошо? У вас есть своя работа, у меня своя. Вам по штату положено злодеев искать и вязать — вот и вперед. А я отдам вам беспризорного слугу и отправлюсь домой, ужинать.

— А твоя приятельница? — Николай отнял одну руку от руля и, словно вспоминая, пощелкал пальцами. — Как же её…

— Марина, — елейным голоском подсказала ему Мезенцева. — Правда, теперь она к своему имени еще и титул добавляет. Теперь она верховная дриада Восточных пределов Марина Лучезарная.

— Вот-вот, — снова перехватил инициативу оперативник. — И ты оставишь свою, не побоюсь этого слова, боевую подругу в компании с опаснейшим колдуном? Нет, настоящие ведьмаки так не поступают.

— Я вообще не имею понятия, как поступают настоящие ведьмаки, — такими вещами меня было не смутить. Я на подобное и в школе не велся. — Те, которых встречал до сегодняшнего дня, с завидной периодичностью делали только одно — мерли, как мухи. Если ты эту традицию имел в виду, то не пойти ли тебе на фиг? Кстати, столкновение с опасным колдуном именно такое развитие событий и предполагает.

— В этом смысле тебе бояться нечего, — добродушно проворковала Евгения. — Мы прикроем, мы подстрахуем.

— Это прекрасно, — упорствовал я. — Но есть вариант куда лучше. Я просто уеду домой, и страховать меня не понадобится. Всем хорошо.

— Не всем, — из голоса Нифонтова как-то разом ушла благодушность. — Тем, кого этот колдун отправит на тот свет, лучше не будет. А он это сделает. Если ты полагаешь, что Южный Порт — это единственный его проект, то ошибаешься. На нем уже четыре десятка смертей, и это только те, о которых мы знаем, где он хоть как-то засветился. Но их наверняка больше. До Москвы он неплохо покуролесил в Киеве, потом перебрался в Ростов, а теперь до нас добрался. И если его не остановить, то все будет очень плохо.

— Ощущение такое, что сериал по НТВ смотрю, — не удержался я. — Серьезно. Кстати, по всем законам жанра именно меня-то и должны грохнуть в конце этой серии. Добровольные помощники всегда отказываются до последнего, потом все-таки соглашаются, а после непременно погибают. Будем ломать шаблоны. Нет!