Мой учитель Лис. Тетралогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович

— Итак, что общего у ворона и письменного стола? Кхм… кхм… загадка в стиле раннего Кэрролла. Что ж… чем могу быть тебе полезен, мальчик?

— Мистер Лис хотел, чтобы я нашел и записал всю информацию о символике шестиконечной звезды.

— Кхм… идём со мной. — Он удивительно легко поднялся на ноги и так быстро устремился вперёд, что мне пришлось почти бежать за ним трусцой. — Значит, рыжехвостый завёл себе нового помощника? Ну-ну… кхм… надеюсь, ты окажешься попроворнее предыдущих ребят. Кхм…

— Сэр, а что вы имеете в виду под предыдущими? Их было много? С ними что-то случилось? Где они теперь? Мне бы хотелось всё-таки знать…

Ответа я, разумеется, так и не дождался — кому тут интересно со мной болтать, верно? Тем временем он распахнул дверь в какую-то крохотную, полутёмную комнатку под лестницей: низкий стол, грубо сколоченный стул, пачка дешёвой бумаги и вполне сносное электрическое перо. Потом зажёг модифицированную лампочку Эдисона, единственную под потолком.

— Жди здесь, кхм…

Я только-только успел усесться за стол, вытянув ноги, как передо мной выросла солидная гора толстых книг, штук десять или пятнадцать фолиантов.

— Полагаю, ты говоришь только по-английски, — скорее утвердительно, чем вопросительно зевнул старейший работник библиотеки. — Здесь, кхм, всё, что написано на великом языке Британии. Если не найдёшь ответа у нас, значит, его нет нигде, кхм… время до шести вечера.

— Благодарю вас, сэр, но я…

Он не стал меня слушать, просто закрыл дверь и запер её на ключ с той стороны.

Вот ведь милейший человек! Мне дико повезло, что я не страдаю клаустрофобией и не боюсь замкнутых пространств. Ладно, вопрос судеб предыдущих учеников моего наставника может подождать до вечера. Но не думайте, что я про это забуду или отстану!

А сейчас я как никогда был полон решимости доказать мистеру Лису свою чрезвычайную полезность, усидчивость и работоспособность. И, если для этого придётся перелопатить сколько-то тонн научной литературы, я это сделаю, уж будьте покойны…

Итак, первый символ, разумеется, звезда. Первоначально она встречалась ещё в седьмом веке до нашей эры, и её изображение приписывалось учёному-еврею Йешуа бен Йешаяу.

Впоследствии же она стала именоваться звездой Давида в честь одноимённого иудейского царя, который приказал рисовать её на щитах своего войска.

Однако многие историки считали, что это печать великого Соломона: два треугольника, наложенные друг на друга, вершиной вверх и вершиной вниз. Якобы так царь запечатывал в сосудах непокорных его воле джиннов. В мистическом плане эта же звезда (Небесный Гвоздь, Глаз Севера, Полярная звезда, Синее Око и так далее) может иметь как положительную, так и отрицательную окраску в зависимости от мнения трактующего лица.

Благодаря математически выверенной схеме рисования масоны взяли себе этот знак на вооружение, так в восемнадцатом веке звезда Давида (Соломона) в равной мере называлась и масонской звездой.

Однако в определённых кругах она и по сей день считается мощнейшим символом защиты от холодного оружия и враждебных чар. В разных трактовках и прочтении ей уготовано почётное место в культуре почти всех европейских, азиатских и даже заокеанских народов. В общем, как вы поняли, я практически не заметил течения времени, и скрежет ключа в замке заставил меня вздрогнуть он неожиданности.

— Кхм… молодой человек, вижу, вы уже управились?

— Очень надеюсь, сэр. Я весьма благодарен вам за участие.

— Неужели? — Старик вдруг резко шагнул вперёд и мгновенно поймал в тиски пальцев моё ухо, безжалостно его выкручивая. — Дрянной мальчишка, раз ты такой умный, кхм… скажи-ка мне, что общего у ворона и письменного стола?

— Перья, — просипел я первое, что пришло мне в голову. — И на вороне, и на письменном столе есть перья! Ну, на вороне точно, он же птица, а на столе, потому что он…

— Письменный. — Библиотекарь нехотя отпустил моё ухо. — Это же элементарно, кхм…

— Я могу идти, сэр?

— Проваливайте, юноша.

— Что-нибудь передать мистеру Лису? — отойдя на безопасное расстояние, расхрабрился я.

— Что когда-нибудь его шкура украсит каминный зал нашего уважаемого заведения. Но я… кхм… жду! С него следующая загадка.

Домой я летел как на тех же вороновых крыльях. Ну, если теперь мне позволительно назвать жилище месье Ренара своим домом. Пусть временным, но раз я там живу, то почему бы и нет?!

Главное, что мне удалось собрать массу полезных сведений, и можно было смело предстать перед своим щепетильным учителем с полным отчётом. Пару раз я чуть было не сбил с ног случайных прохожих, беззлобно пытавшихся дать мне в ответ воспитательного пинка или отвесить вежливую затрещину, один раз чуть не угодил под громыхающие колёса парового кеба с гнедым возницей в зелёном котелке, три раза с трудом отбился от енота, всенепременно желающего всучить «Таймс» со скидкой, уже за один пенс.

Тем не менее приблизительно в восемнадцать двадцать пять я уже поднимал ручку электрического молотка. Дверь открыл старый дворецкий, как всегда, без лишней спешки, но преисполненный высокого достоинства. Я тихо шмыгнул в дом.

— Майкл, вы радуете меня своей пунктуальностью, ровно половина седьмого вечера, — приветствовал меня Лис, сидя в расшитом персидском халате у камина. — Итак, вам удалось что-либо нарыть?

Я молча достал бумаги из-за пазухи и протянул ему. Ренар вновь нацепил очки на нос.

— Что ж, это интересно. Недурственно. Логика имеет место быть. Однако же вряд ли имеет смысл.

— Я не нашёл нужного ответа?

— О нет, мой мальчик, скорее вы нашли слишком много ответов. И я слегка ошеломлён таким обилием версий. Уже доподлинно известно, что наш маньяк не иудей и не мусульманин. Точно так же он не принадлежит к масонскому ордену. Однако же на допросе ему пришлось признаться, что места для убийств он выбирал не случайно. Точно так же не случайно и то, что это были молодые женщины от семнадцати до двадцати пяти лет.

— Двадцать пять — и молодая? — искренне засомневался я.

— Майкл, тебе самому сколько?

— Почти четырнадцать, сэр.

— Думаю, это и есть ответ на твой вопрос, — рассеянно пробормотал мой учитель и, ещё раз перелистывая мои заметки, зевнул: — Утомительный был денёк, не правда ли? А вот вечер может быть чуточку интереснее? — Видимо, на моём лице что-то отразилось, поскольку, не спрашивая меня, он ответил: — Напротив нашего крыльца остановился паровой кеб, ты не мог этого не слышать. Полиция пользуется собственными бронированными экипажами. Следовательно, это гость или клиент. Лично я гостей не жду. А ты, Шарль?

— Нет, месье.

— А ты, Майкл?

— Нет, с чего бы? Разве что бабушка могла бы зайти за авансом или виски. Вы ведь оставили ей адрес?

По хитрющей ухмылке Лиса я понял, что никаких контактов он не оставил и, случись что, мучающейся похмельем бабуле просто негде меня искать. Хотя вряд ли она и захочет, честно говоря.

Пока у неё есть табак и алкоголь, забота о внуке занимает в списке её интересов примерно тысяча шестьсот сорок восьмое место. Разумеется, цифра взята с потолка, но она хотя бы приблизительно говорит о том, как я ей дорог.

— К вам мадемуазель, месье!

Шарль с галантнейшим поклоном пропустил гостью в прихожую, помог ей снять мокрую от вечернего тумана накидку из плотной йоркширской шерсти и с поклоном сопроводил в гостиную.

Молодая, довольно симпатичная девушка, лет восемнадцати, огненно-рыжая, с круглым лицом, пронзительными зелёными глазами и такой щедрой россыпью конопушек, словно их брызгали через три разных сита — сначала большие бледно-охристые, потом поменьше, но уже коричневые, и следом совсем крошки чуть ли не чёрного цвета.

Даже не знаю, как такое возможно, но её внешность эти разнообразные веснушки отнюдь не портили, скорее, наоборот, добавляли некое заметное шотландское очарование.

— Вы тот самый сэр Лис? — Девушка без обиняков и приветствия уставилась на меня.