Записки нечаянного богача – 3 - Олег Дмитриев

— Вот и я про них подумал, — включился проектировщик, — только хотел предложить! Толковые они, и в портфолио у них спортивные объекты есть, много. Делают быстро и хорошо, но, правда, дороговато. Хотя, думаю, тут это не аргумент.

— Простите, Дмитрий, а какой величины звёзды будут на планируемом мероприятии? — уточнил дрожавшим голосом один из архитекторов, протирая очки и старательно не глядя на меня в камеру. Напугал я его, что ли?

— Вы, не сочтите за бестактность, какого года рождения? — уточнил я.

— Семьдесят пятого, — робко ответил тот.

— Тогда Фредди Меркьюри точно помните. Как пример масштаба.

— Но он же умер, — поражённо выдохнул архитектор.

— А Волкову похрену, — влез-таки Головин. — Он когда дудеть начинает — под его дудочку одинаково пляшут что живые, что покойники. Страшный челове-е-ек! — протянул он зловеще, теперь уж точно напугав собеседника.

— Я в деле! — включился второй архитектор. — Сдается мне, тут будет что-то такое, чего пропустить точно нельзя. Если не возьмусь — буду себя корить всю жизнь!

К вечеру пришли первые наброски концепции. Получалось даже лучше, чем мы с Тёмой думали. Заинтригованные и отмотивированные творцы взялись за дело.

В затянутом поверх строительных лесов тканью стадионе творился лютый драйв и экшен, как говорили в один голос приглашенные гости и специалисты из-за рубежа. Там круглосуточно кипела работа, что внутри, что снаружи. Правда, вокруг объекта трудились в основном Тёмины коллеги, вычисляя и выпроваживая лишних заинтересованных лиц. Репортёры и прочие блоггеры со всего мира будто конкурс объявили — кто первый пролезет на арену, чтобы вызнать — что же такое интересное и настолько тайное там готовится, что даже жители города лишь руками разводят? К слову, Могилёв цвёл и пах, невзирая на зиму — в гостиницах не было ни единого свободного места, квартиры, комнаты и даже углы были сданы все до одного. Мы с Головиным прилетели и включились в эту суету со всем энтузиазмом и усердием — счёт шёл уже на дни.

Где-то за неделю до часа «Ч», который стальной приключенец называл то часом «Х», и это не икс, то часом «П», а чаще «Полный П», от Лорда мне прилетела ссылка на ролик одного из американских новостных каналов. Импозантный и уверенный в себе ведущий с акцентом и лошадиной мордой уроженца южных штатов белозубо щерился в объектив и сообщал о том, что в нищей восточно-европейской стране Белораша, стонущей под пятой диктатора, готовится какое-то событие, что должно прогреметь на мировой арене шоу-бизнеса. На заднем плане в это время показывали что-то, напоминавшее Братиславу из фильма «Евротур», известного многим по слову «флюгегехаймен». Со слов ведущего, дикие русские и не менее дикие белорусы планировали какой-то праздник, приуроченный к Новому году и древнему языческому дню жертвоприношений. А ещё из достоверных источников было известно, что там же состоится свадьба сына таинственного русского олигарха Майкла Второфф и дочери одного из арабских шейхов. Союз направлен на усиление влияния русских на востоке и на ослабление экономики Соединенных Штатов путём махинаций с ценами на нефть. Вторая версия — с той же целью женится в четвёртый раз сам Второфф старший, уже отравивший в своём замке третью жену. Показали снятый издалека замок. Не знаю, чей — на тульскую резиденцию Михаила Ивановича было не похоже совсем. А белозубый продолжал нагнетать. Русский олигарх уже саботировал и парализовал подготовкой к этой свадьбе весь рынок мирового шоу-бизнеса: суперзвёзды отказываются от туров и концертов в предновогодний период. В аэропортах Европы и Америки были замечены певцы, музыканты и артисты в тёплой одежде. Дальше шли кадры, фото- и видеоколлажи с теми, кого именно спалили папарацци. Посол Великобритании в Белораша, комментируя происходящее в республике, не исключал возможности бунта против тирании и даже военных действий. Показанный после этих слов классический, эталонный англичанин, светловолосый, лысоватый, с длинными зубами и вытянутым сухим лицом, одинаково похожий на крысу и на воблу, всем видом выражал опасение и, кажется, просился домой.

— Дима! Что происходит⁈ — заорал в трубку Серёга.

— Где? — удивился я.

— Я тебе щас в рифму отвечу! Ты видео посмотрел? — нельзя так близко к сердцу телевизор воспринимать, конечно. Трубка аж дрожала от его экспрессии.

— Ну смотрел. Ничего нового. Журналюги плетут чего ни попадя. Я вот думаю, что мне по этому поводу скажет наш мощный старик. Наругает, наверное, — фальшиво-печально вздохнул я. И тут услышал сигнал параллельно идущего вызова. — Прости, Серёг, перезвоню — Второв на второй линии!

— Да, Михаил Иванович! — ну вот, помяни, называется.

— Дим, привет! Смотрел новости? — судя по голосу, прямо сейчас орать не должен. Вроде как даже весёлый?

— Да, только что, перед Вашим звонком Ланевский прислал. Ничего святого в журналистах нет, — честно ответил я.

— И не было никогда, это точно! Но как ловко мои ребята им фотку и дезу (4) слили, а? Оценил? — вот теперь он точно веселился от души. Не то, что я.

— Ваши? Слили⁇ — понимание ситуации не приходило никак.

— Ну да! Устанут потом опровержения давать, когда наш МИД на них нажмёт! Хоть бы проверяли, что плетут! А замок у Ким Чен Ына неплохой, да?

— У кого? — ослабевая, переспросили мы хором со скептиком.

— Да у северокорейского председателя, того, с забавной причёской и ядерной бомбой, которого все боятся. Мы с Лосём придумали! — он явно гордился собой. А я, кажется, окончательно перестал понимать происходящее.

— Как у вас в целом-то там? Успеваете?

— Да, всё по графику, работают на всю катушку люди, — подтвердил я.

— Ну давай, не буду отвлекать тогда. Классную тему ты завернул, молодец! — и в трубке загудело. В голове тоже.

Мы с ним буквально пару дней назад обсуждали один из сценических номеров. Я никак не мог отделаться от ощущения нереальности происходившего: великий без всяких кавычек человек советовался со мной, какой может быть эффект от той или иной песни, которым предстояло прозвучать в определенный момент церемонии. Он предлагал поставить «Супербизонов» (5), чтобы насытить старшее поколение светлой ностальгией по Союзу. Я эту композицию слышал, но в цвете ностальгии уверен не был. И к моменту она подходила, как седло корове. Но сказать об этом Второву мне