Нарушители. Память Каштана: темный замок. Память Гюрзы: светлые сады - Елена Владимировна Ядренцева

попросила бы тебя изменить тон.

– Карина, – сказал Гюрза.

– Я тебя помню, – сообщила девочка, – ты нарушала стилистическое единообразие.

Ну где ещё, в какой такой земле ребёнок сможет выражаться столь изысканно? Только неясно, что она имеет в виду.

– Я расписала забор, – пояснила Карина, – то есть написала на заборе… А можно я потом ещё напишу?

– Я сообщу тебе дополнительно.

– Вот спасибо!

Если так дальше пойдёт, отец вернётся в какие-то совсем другие Сады. Но вдруг хоть у кого-то из детей всё и вправду двоится в глазах вот прямо сейчас…

– Ваше высочество.

Голос умел подкрадываться так тихо, а возглашать так громко, что Саша каждый раз себя поздравляла: молодец, не вздрогнула. Но вот сейчас он всё-таки застал её врасплох.

Пышные рукава – мама смеялась: «как при Шандоре Восставшем»; а при нём ничего такого не носили, мама просто имела в виду седую древность… Пышные рукава, длинные волосы, всегда подстриженные почему-то по диагонали, и голос – им облака на небе распугать можно. А можно так шептать, чтоб кошка не услышала.

– Ваше высочество. Осмелюсь сообщить, что во дворец прибыл с визитом господин Аурелиус.

То есть дедушка. Его тут только не хватало.

* * *

– Мы можем говорить, только пока идём к нему.

О, как же не хочется хоть что-то объяснять про дедушку чужим! С другой стороны, они-то тёмные, им всё равно. Может, на них-то дедушка и отвлечётся… Нет, это недостойно – так думать!

– А потом что же?

– А потом нужно будет вести себя подобающе.

– Подобающе игре, ты имеешь в виду?

– Нет, подобающе правилам приличия.

– Может, тогда мне просто сразу в Садах и отсидеться?

О, это было соблазнительно. Оставить Карину здесь, и пусть хоть куртки детям сотворяет до посинения, – хотя она не умеет! – хоть через изгороди прыгает. Жалко, не получится.

– Дедушка спросит, где же наши гости.

– Он что, уже всё разузнал?

– Он уже чай пьёт.

Наверняка ведь велел себе накрыть как обычно: чашечка, блюдечко и обязательно горсть фиников. Обсасывает не спеша каждую косточку. Причмокивает.

– Но я злодей, – сказал Гюрза, – мне ведь и не положено вести себя примерно. Могу хоть ноги на стол закинуть.

– Ты что, в пещере родился?

– Вообще-то да.

Ох. Как они не понимают? Почему они не боятся? И ладно Карина, сирота, может, не знает, – но Гюрза, у него же есть отец! Хотя вот тоже – мамы нет, дедушки нет. Может, отец ему всё-всё прощал. Может, Гюрза понятия не имеет, каково это – вечно беспокоить старших. Или расстраивать. Или разочаровывать.

– Принцесса, Саш, – позвал Гюрза негромко, – я вот что хотел сказать. Не говори… если позволишь дать совет, не говори больше, что твой отец там где-то восстанавливает силы.

– Почему?

– Это слабость. Могут решить, что он болеет, умирает, что не встанет больше.

– Ну вот ещё!

– Я говорю: могут решить. У нас некоторые там, на рубежах, только и ждут, пока отец ослабит вожжи. Кого-то он сослал, кого-то к себе приблизил… Да неважно. У вас наверняка такие тоже есть. Знаешь – собаки в зале ждут, пока кто-нибудь что-то выронит из рук?

– У нас же волки ждут, – вмешалась Карина, но Гюрза отмахнулся:

– Раньше и собаки были. Кто-то точно ждёт, пока твой отец проявит слабость. Вокруг любого короля есть мутные личности. Ты не готовилась отвечать за всё и всех. В этом нет ничего плохого.

А показать ему язык – как, очень недостойно? Будто она просила её утешать, пока его отец там где-то в тёмном замке наслаждается общением с её матерью!

– Ты хотел дать совет, – напомнила Карина, – а не вот эти сопли в сахаре.

– Сопли в сахаре?.. Саш, ой, принцесса, ты лучше всем скажи, что это всё эксперимент.

– Эксперимент?

– Да, и с погодой тоже. Не говори, что твой отец устал. Скажи: он решил посмотреть, как ты справляешься.

– Но это безответственно!

– А заболеть нет?

– Я сказала: он восстанавливает силы.

– Вот именно. Значит, до того что-то случилось.

– Ещё можно сказать: он срочно отбыл к эльфам, – предложила Карина. – А что?

– Или сражаться, например, с моим отцом, – сказал Гюрза, – всё это рухнет, если отец вдруг сюда доберётся, но сам повод отсутствовать – достойный.

– Я скажу: неотложные дела. Безотлагательные. Требующие личного присутствия.

Тому, кто смотрит на платья сбежавшей от него жены, нужна ли еда?..

Глава 21

– Ох и долго же мне пришлось вас ждать, – сказал дедушка с удовольствием. Сколько Саша его помнила, он всегда носил один и тот же красный халат. Иногда ещё надевал ночной чепец, точнее, забывал снять утром. И мама говорила:

– Папа, у нас топят.

И дедушка отвечал:

– А мне что-то всё холодно да холодно, Алисонька! Ох, прямо в толк не возьму.

И на следующий день спускался к завтраку снова в чепце. Или в колпаке. И в мягких ночных туфлях. И в пижаме под халатом. Вот и сейчас он уже успел переодеться и так в халате и стоял на ступенях крыльца – вместе с эльфами стоял. Здесь был и Олеандр – еле заметно морщился, смотрел внимательно. А дедушка начал:

– Ох, это как же вы так долго шли? Я уж стою-стою, смотрю-смотрю… Ну, как дела, затейница?

Искусница. Затейница. Красавица. Больше никто так Сашу не именовал. Даже с эльфами с их «дитя», «дитя отблеска» и досадным случайным «жеребёночек», – даже с ними было проще. А сейчас…

– Хорошо, дедушка!

И конечно же, голос сам собой стал тоньше. И конечно, руки сами приподняли юбку, и ноги сами присели в реверансе. А Карина могла бы тоже его сделать, но ведь наверняка стояла ровно! Их там что, на той стороне, совсем не учат?

– Доброго дня тебе, – сказал Гюрза и склонил голову, – господин, давший жизнь Алисе Льдистой.

Алисе какой-какой? Почему Гюрза знает о её матери больше, чем она сама!

– Ой, не расслышал, – сказал дедушка, – вы уж простите, юноша… Какой-какой Алисе?

Да, дедушка всегда был любопытен. Мама сперва откладывала спицы, потом шипела: «Всё, я больше не могу» – и выходила из гостиной. Отец сидел до конца. Слушал дедушкины истории, которые тот забывал, пока откусывал финик, играл с дедушкой в шахматы – весь вечер ждал, пока он соберётся сделать ход.

– Льдистой, – сказал Гюрза, – так прозвали её в краю моего отца.

– А это почему это?

– Говорят, как-то раз она сковала льдом целого дракона. Я сам не видел, мне рассказывали. О том и песни складывают.

– А вы кто такой будете, я извиняюсь?

– Ох, дедушка, но ты же знаешь!

Зря она это сказала.

– Что ж