Рожденные водой - Виктория Павлова

почем знать? — пожала она плечами. — Я, по-твоему, придумала эти тупые законы?

— Так ты существуешь на самом деле или нет? — допытывался Дэш. Его пугало, что Розали может оказаться даже не призраком, а воображаемым другом. Тогда у него только один путь — в дурдом.

— Какой сложный философский вопрос. — Она воздела глаза к небу. — Смотря что считать существованием.

— Но мы же работаем вместе… — Дэш замолчал. На столе у начальника смены он находил анкету Розали, но сейчас сомневался в том, что это ее анкета. Вполне возможно, там стояло другое имя, не ее.

— Это ты здесь работаешь. Призраков на работу не берут, — вздохнула она. — А тебе, видимо, было слишком скучно. Компании захотелось. Или не знаю, как это происходит у таких, как ты.

— У таких, как я? Медиумов? — изумился Дэш. — Ты поэтому ко мне пришла? Тебе что-то от меня нужно?

— Мне? — возмутилась Розали. — Да на кой ты мне сдался?! Я бы с удовольствием послала тебя к черту! Ты меня достал! Сидишь уже в печенках!

От ее крика Дэш оторопел. Ему и раньше казалось, что в их отношениях что-то не так, но сейчас он видел чуть ли не ненависть в ее глазах, и от этого начинал болеть живот.

— А как же наши разговоры? Ты притворялась?

Розали вскинула голову и рассмеялась, только смех в этот раз у нее вышел злой и неприятный. Дэша даже затошнило от невыносимого осознания того, что все было ложью.

— Это ты предпочитаешь ничего не замечать. Я тебе подыгрывала, но, честно говоря, больше не могу. С меня хватит!

Под конец Розали чуть ли не плакала, и Дэш ее понимал. У него тоже поднималась мерзкая смута в душе, такая мучительная, что хоть вой. Розали его обманула — притворялась другом, а на самом деле никогда им не была.

— И зачем? — спросил он.

Она опустила голову и даже будто скукожилась. Обхватила себя за плечи, уставилась куда-то в пол и долго молчала.

— У меня ничего нет, — глухо заговорила Розали. — Никакой жизни. Я ничего не помню о себе прежней. Знаю только одно — я умерла молодой. Но когда это случилось — не представляю. Знаешь, как фигово ничего о себе не помнить. — Она вскинула голову, и Дэш вздрогнул, когда встретился с ней взглядом. — Вообще ничего. Ни имени, ни родителей, ни даже цвета своих глаз.

Она обхватила голову руками и застыла. Дэш хотел до нее дотронуться, но побоялся встретиться с пустотой.

— Тебя зовут не Розали?

Она всхлипнула.

— Что я любила? Кого я любила? Не знаю. Воспоминаний в голове нет, зато есть куча вопросов и всепоглощающий ужас. Я словно муха, застряла в коконе — понимаю, что обречена, но паук все никак не приходит меня съесть. И это ожидание хуже смерти. Много лет ничего не менялось. Хотя не знаю, не уверена, что время для меня осталось прежним. А потом меня что-то будто… притянуло. Я увидела тебя. — Она вскинула на Дэша обвиняющий взгляд. — Ты шел по улице. На тебе была твоя дурацкая джинсовая куртка с плечиками и волосы длиннее. Потом ты остановился, и я будто остановилась вместе с тобой. А потом ты повернулся и посмотрел прямо на меня. Ты меня увидел! И сказал: «Можно идти».

Дэш помнил тот момент. Он переходил дорогу, и какая-то девчонка торчала прямо перед ним, застряла, будто ее приклеили к тротуару. Она выглядела растерянной, и он еще подумал, что, может быть, она слепая.

— И я словно перешла дорогу вместе с тобой, — прошептала Розали. — На пару мгновений стала настоящей.

Розали его не подводила. Это он жил в выдуманном мире. Говорят, у проблемных детей бывают выдуманные друзья, а Дэш не выдумал себе друга, он его будто призвал и мучил.

— А как же твой брат? — выдавил Дэш. Ему было тяжело говорить, к горлу то и дело подкатывал ком, но не хватало еще разрыдаться перед Розали. — И родители?

— Я придумала себе жизнь и жила ею с тобой. Все лучше, чем печальное небытие. Когда я не с тобой — меня нет, я будто погружаюсь в вязкий туман и плаваю там, и не могу ничего изменить. Не могу снова начать жить, не могу снова умереть. У меня ничего нет, кроме тебя. Я тебя ненавижу.

Дэш чуть не задохнулся от тоски в ее голосе.

— И что теперь?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Можем оставить как есть.

«Но это уже будет не то» — подумал Дэш, а вслух сказал:

— У тебя голубые глаза.

Розали вскинула брови, а спустя пару секунд кивнула и печально улыбнулась:

— Жаль, что не встретила тебя, пока была живой. Может быть, ты бы мне понравился.

Дэш с трудом разжал кулаки, потому что ногти больно впились в ладони. Сейчас он вспоминал их встречи и разговоры иначе: кроссворд она всегда разгадывала один и тот же, который кто-то оставил раскрытым на столе в подсобке, и он лежал там несколько месяцев, и она никогда не курила, и все продукты в супермаркете он всегда раскладывал сам, да и сломанная пепельница — его рук дело. Он жил во власти самообмана, потому что псих.

Или потому что очень хотел быть кому-то нужным.

«Не покидай меня. Я не смогу один», — хотел сказать Дэш, но сдержался.

— Я пыталась уйти, но ты будто меня не отпускаешь. Сколько бы я ни пыталась, всегда возвращаюсь к тебе!

Розали обвиняла его, а он мог лишь растерянно на нее смотреть.

— Я — твоя тень, Дэшфорд. Наверное, это мое наказание.

— Мне не нужна тень. Мне нужен друг. — Он протянул руку и встретился с пустотой.

Розали печально улыбнулась…

Дэш проснулся в подсобке супермаркета от криков и сначала никак не мог разобрать, кто кричит. Мешала дикая головная боль, спазмы в животе, тошнота и вкус кошачьего дерьма во рту. Орал начальник смены, обзывал Дэша лоботрясом и вандалом и спихивал с жесткой кушетки, и так не слишком уютного местечка из-за ее коротких размеров и ручек по бокам — на ней не получалось выпрямиться. Зато упасть получилось отлично.

«Жестокосердные люди не умеют служить великодушным идеалам» (*) — сообщил Дэш начальнику с пола, а потом начал искать кеды. Пошарил под кушеткой, но не нашел даже в самом дальнем пыльном углу. Там каталась только бутылка рома, который Дэш ночью уговорил. Кеды он не нашел, зато его вырвало. Начальник вытолкал его на улицу и уволил — за пьянство и хулиганство на рабочем месте, предупредил, что его зарплата уходит на покрытие