Малой - Степан Александрович Мазур

архангелами, серафимами или херувимами. По сути это был яркий свет с едва различимым образом, а Начала это, Силы, Господства или Престола — поди разбери. И если честно, то в этом мало разбирался даже Сатаниэль, предпочитающий более явные образы и чёткое распределение ролей в этой ИГРЕ, устроенной Творящими Силами.

Но ему и не нужно было разбираться во всех процессах. Часть фигур противника он всегда мог снести одним взмахом руки. Такового наследие тёмного слепка на его сознании.

Вот и в этот раз, стоило вошедшему поднять руку, как свет шестерых угас. Они пали на землю маленькими запечатанными шариками. Света в них осталось не больше, чем в светлячках.

Светлый без удивления повернул голову и спросил:

— Как ты сюда пробрался?

— На лифте, как же иначе? — оскалился Сатана, пропуская типичные для высшего света приветствия.

С другой стороны, и присесть ему никто не предлагал. Так что с гостеприимством были определённые проблемы.

Подойдя к столу, незваный гость продолжил речь:

— Одни называют это социальным лифтом, а я — удачным моментом при вторжении разгневанных демонов в ад… Ты кстати, зачем их разгневал?

— Я никого не гневил, — возразил Светлый и кудряшка от негодования свернулась. — Ты это прекрасно знаешь!

Но Сатана лишь пожал плечами:

— Серьёзно? Ну да теперь уже никому ничего не объяснить. Победителей не судят.

— Разве мы уже проиграли?

— Конечно! А как войну вести собираешься? У тебя же единственные порядочные бойцы — Архангелы и Серафимы, остальные в соплях от своей святости путаются, да понять не могут где верх, а где низ.

— Ещё есть паладины, фанатики веры, рыцари света, — Светлый стал загибать пальцы.

На что Сатана охотно продолжил его пародировать, загибая уже свои пальцы:

— Да-да, последователи с мусором в голове, да и тех ещё призывать надо. А прочие вообще воскрешения ждут. А это мероприятие не на один вечер. Времени порядочно требует. Полагаешь многие сейчас готовы отложить телефон, и пойти за знамениями в небе? Я бы даже предположил, что у них и мечи с мягким лезвием, чтобы не пораниться или не дай чёрт никого не поранить.

— Надо будет, призовём, — посуровел Светлый. — Тут после прошлого начальства знаешь сколько проблем? Не могу же я за пару дней всё исправить.

— Да-да, ломать — не строить! А пока людям объяснишь, пока найдёшь добровольцев на перестройку, так революцией выходит проще.

— Я ещё не решил, как лучше.

— Почему вообще люди должны за вас воевать? Души творят, на вас лишь обязующие контракты по хранению и обережению их с момента рождения в этом конгломерате. Но вы берёте на себя роль истины, удерживая и после окончания физического существования. С какой стати?

— Разве ад не пленит души на вечность?

— Люцифер, конечно, сам определяет даты. Но как по мне, так даже нержавеющие цепи не могут ржаветь вечность. Всё распадается в прах звёзд по итогу и даже самая тёмная душа получит свободу. В отличие от вашей Резервации с вечным блаженством.

— Но у нас лучшие условия пост-существования во всём Конгломерате! — снова заспорил Светлый.

— Да-да, когда не с чем сравнивать — любой вариант приемлем, — выступил в пику ему Сатана. И они начали спорить изо всех сил, приводя весомые аргументы с обеих сторон.

А война продолжалась.

Глава 37

Апокалипсис

Артур Гедеонович Вернадский не любил Апокалипсисы всех видов. Хотя бы потому, что самого прозвали — «Армагеддоныч». Но особенно он не любил Армагеддоны по пятницам. Ну скажите на милость, какой конец света ближе к выходным? Отдыхать надо, а не дурью маяться. А когда забываешь про будни, погружаясь в очередное приключение, то ничего ни захватывать, ни разрушать не хочется.

Поэтому, как только Сатана оставил его в покое, и рыба была развешана на просушку, первым делом Вернадский отправился в горы. И не какой-нибудь захудалый Тибет, где туристов видимо-невидимо и из интересного можно найти лишь табличку на пике, а на Дальний Восток, где и не горы вовсе, а так, хребты, перевалы.

Но хребет чем хорош? Внимания к нему гораздо меньше. Вот там и пересидит все мировые проблемы, набрав консервов в рюкзак, палатку и прочных походных шнурков с запасными носками.

— Мне не нужен рай, мне не нужен ад. Одинок по жизни. Я — природе рад, — напевал Армагеддоныч себе под нос, поднимаясь всё выше на хребет Сихотэ-Алиня.

А там туристов днём с огнём не сыскать. Настолько далёкая глубинка, что бери палатку в первый день, на второй строй шалаш, затем со временем землянку делай, зимовье и полноценный дом — никто даже не заметит. Ни со спутников, ни так — нос к носу. Отличное место для тех, кто хочет убежать от налогов и социума. А если суждено здесь встретить последний день планеты, то так тому и быть. Лучше места не придумаешь.

Переступая с пятки на носочек в походных ботинках с высокой подошвой, Вернандский любовался пейзажами Сихотэ-Алиня. К сожалению, он не мог мгновенно материализоваться в любой точке земного шара, как Сатана. Приходилось летать самолётами, ездить поездами или автобусами. А в конце маршрута даже заказывать такси, чтобы точно до тайги доставили. Но оно того стоило — ни одного человека в той тайге. Только следы животных. А они его не тронут. Как и комары. Хотелось бы думать, что из-за природной вредности зверьё его стороной обходит. Но нет, кое-какие бонусы Сатана всё оставил.

Вот только… зачем?

Вроде из Армагеддоныча вышел не важный Всадник Апокалипсиса. А Сатана всё ещё пас его, оберегал. То на чай заглянет с тортиком, то на рыбалке присоединится и ведро рыбы наловит. Очевидно при таких вложениях, что далеко идущие планы строит. А какие — не говорит. Только советуется. Как будто ему больше поговорить не с кем, а психиатра заводить стесняется.

Любил Армагеддоныч Сихотэ-Алинь всей душой. Не надо ему никаких Гавайев, Тайландов и лунных кратеров с Марсами. Туда пусть дураки стремятся, а его тянет на природу. В глухую тайгу, подальше от всех человеческих споров и согласий.

А всё почему? Да иногда надо просто побыть одному. А то так затянет в водоворот людских страстей, что сам опускаешься до уровня человека, забывая, что ты Человек с большой буквы. И вообще это звучит гордо.

На пиках хребта чаще всего господствовала