Последний ритуал - Наталья Дмитриевна Калинина

так больно! Значит ли это, что она жива – жива назло всем, и в первую очередь себе?

«Люси, какой шоколад ты любишь?..» «Люси, там метель. Я подвезу». «Люси… Люси».

Она упала на колени как подкошенная и закричала. И с этим криком наконец-то вырвалось спекшееся в душе и мешавшее все эти годы ощущать себя живой горе. Люсинда кричала, захлебываясь от рыданий, проклинала свою судьбу и одновременно молила ту о пощаде.

Крик постепенно превратился в тихий стон, слезы иссякли. Когда Люсинда вновь поднялась на ноги, она уже чувствовала себя гораздо уверенней и спокойней. И на вопрос позвонившего отца смогла ответить ровно:

– Да, папа, скоро буду. Да, буду осторожной.

В обратный путь она отправилась уже без адреналиновой опасной гонки.

Резные ворота распахнулись как в сказке. Люсинда проехала по дороге и припарковалась рядом с лестницей.

Отец лично вышел встретить дочь.

– Я рад, что ты приехала. Очень рад, – сказала он вместо приветствия и сделал порыв, будто желал обнять Люсинду. Но в последний момент осекся и жестом пригласил ее пройти.

Люси вошла в дом, в котором не была уже много лет, со смешанным чувством – не ностальгии, нет, но уже без неприязни. С тем вырвавшимся наружу криком в поле она избавилась не только от всех призраков прошлого, но и разъедавших ее обид.

Люсинда ожидала, что им накроют в обеденном зале (который она терпеть не могла) или в кабинете, но отец, смущенно улыбаясь, проводил ее в зимний сад. Там, в любимом в детстве уголке, возле фонтана с большой каменной черепахой, и стоял сервированный небольшой стол.

– Не возражаешь? – спросил отец, заметно волнуясь.

– Нет, – с легкой улыбкой ответила она.

Во время обеда и неторопливого, с повисающими паузами, разговора Люсинда не могла отделаться от ощущения, что они с отцом оба будто переходят бурную реку по шатким мосткам: один неверный шаг – и их снесет течением. Отец задавал вопросы осторожно, Люсинда отвечала с преувеличенной вежливостью. Папа осторожно пробовал почву, потому и темы выбирал слишком нейтральные. Спрашивал о каких-то бытовых мелочах: удобно ли дочери жить в том районе, в каком она снимает квартиру, как собирается ездить на работу – на мотоцикле или, как раньше, на метро? А может, думает сесть за руль автомобиля?

Но, когда принесли десерт – любимое Люсиндой тирамису, – отец начал разговор, к которому, похоже, специально готовился.

– У тебя в апреле день рождения.

– Я его не праздную. И ты знаешь почему.

– Да. И я не собираюсь устраивать тебе праздник, – ворчливо отозвался отец, но потом улыбнулся. – Подарок примешь?

– Смотря какой, – насторожилась Люсинда.

– Парковочное место для твоего мотоцикла. Негоже ему стоять под открытым небом возле подъезда. Я попросил моего секретаря изучить все возможности в твоем райо…

– Пап, – перебила Люси, внезапно тронутая этим жестом. Весь обед она подспудно ожидала упреков, вопросов про мотоцикл и указаний продать его. Но отец ее удивил.

– Я смогу взять парковочное место пока в аренду и постепенно его выкупить. Но… – она подняла руку, увидев, что отец желает ее перебить. – Если ты хочешь сделать мне подарок, то…

Дыхание все же сбилось, и Люсинда, прежде чем озвучить просьбу, сделала вдох-выдох.

– Оплати год, хотя бы год пребывания в клинике. Понимаешь, для кого… Буду с тобой честной. Врачи не дают положительных прогнозов. Похоже, все идет к тому, чтобы отключить его от аппаратов. Но… Но если ты вмешаешься, если оплатишь год пребывания, может, все изменится?

Она замерла, ожидая отказа. Это была ее последняя надежда. В какой-то мере Люсинда согласилась на этот обед, чтобы озвучить свою просьбу.

Отец изучил ее долгим взглядом и после паузы, в которую Люси уже успела вообразить его отказ и приготовилась спорить, спросил:

– Это действительно для тебя важно?

– Если бы не было важно, я бы не просила.

– Знаю. Хорошо. Дам распоряжение… Нет, сам съезжу.

– Спасибо, – едва вымолвила Люсинда.

Ее отец был спонсором нескольких больниц – она это знала, но всегда считала, что благотворительностью могущественный Гвоздовский занимается исключительно ради поддержания репутации.

– Сделаю все в лучшем виде. Не беспокойся. Я лично обо всем позабочусь.

Она на этот раз поблагодарила кивком. Опустив глаза из боязни, что выдаст своему суровому родителю еще что-то слишком личное, Люсинда сделала вид, что занята пирожным. Но никак не могла избавиться от ощущения, что отец ее рассматривает.

– Что ж за судьба у тебя такая дурная? – вдруг вздохнул он. И это было так неожиданно, что Люсинда подняла удивленный взгляд.

– Веришь, желал для тебя другой. Я наворотил много ошибок. Но не со зла. Если бы ты поверила в мою искренность…

– Верю, – сказала Люсинда. И в этот раз была честна не только с ним, но и с собой.

* * *

Марина закрыла очередной том и покосилась на шкаф, который зиял пустотами, словно щербатая челюсть. Часть вытащила она сама. А часть книг разобрали коллеги, чтобы в недолгий перерыв между расследованиями внести в созданную Герой программу информацию. К работе подключили всех, даже временно занявшего кабинет шамана Андрея. Сотрудники были рады отвлечься на такую механическую работу, чтобы не думать об очередных потерях.

Пользуясь отсутствием этим утром Макса, Марина расположилась в его кабинете. Но не работала за компьютером, а пролистывала книги в поисках информации о шаманах, нижнем мире и духах. Она надеялась, что они, команда, найдут, как помочь Арсению вернуться, продолжала верить в такую возможность вопреки всем медицинским прогнозам.

Марина в очередной раз покосилась на лежавшую перед ней книгу, которую все откладывала. Максу она выдала версию, что у нее не складывается с рунами. На самом же деле сама избегала изучать руны из-за неприятных воспоминаний, связанных с первым расследованием. Но сейчас она почувствовала внезапное желание хотя бы начать знакомиться с темой.

Марина убрала обратно в шкаф разложенные на столе тома, захватила ту самую откладываемую книгу и покинула кабинет.

Люсинда должна была приехать после обеда. Макс находился уже где-то недалеко. Остальные сотрудники были на месте, но в офисе царила непривычная тишина. Даже Лида с Герой тихо себя вели. Не обменивались колкими «любезностями», как раньше. Не выбирали громко всякие аксессуары к свадьбе. Увлеклись работой с новой программой?

Проходя мимо кабинета коллег, в приоткрытую дверь Марина увидела, что Лида, стоя на стремянке, вешает на вбитый в стену гвоздь кашпо с ярким цветком. Гера придерживал свою невесту за талию и вполголоса руководил ее действиями. Марина невольно задержалась. А потом и вовсе вошла.

– Что это вы тут делаете? – спросила она улыбаясь.