Новое назначение - Андрей Александрович Васильев

Хороший мастер делал, — заметил Лев Аронович. — Из старых, причем нерядовых. Говорю как внук и племянник ювелиров. Мой дядя Йося, который уехал еще тогда, когда мы с тобой, Аркаша, даже знакомы не были, про эту прелесть сказал бы: «Тот случай, когда готов признать, что встречаются мастера лучше, чем я». А он очень тщеславен. Крайне! Но — имеет право, с ним теперь сотрудничают Ван Клифф и Графф, а это о чем-то да говорит.

— Лена, твой выход. «Что скажешь?» —спросил у Ревиной начальник.

Ревина подцепила пальчиком серьги из коробки, положила их на ладонь и прикрыла глаза. Все присутствующие, включая старушку-кладовщицу, которая совершенно не понимала, что именно происходит, с интересом смотрели на нее.

— Да, — через пару минут сообщила девушка, и с какой-то прямо-таки брезгливостью стряхнула украшение на деревянную стойку. — Это то, что мы ищем.

— Вот и славно. — Францев извлек из кармана брюк небольшой полиэтиленовый пакетик и засунул серьги в него. — Предмет изымается.

— То есть — «изымается»? — оживилась кладовщица. — Так не пойдет! Я лицо материально ответственное! Вы их заберете, а мне под суд идти?

— Будет вам расписка, — успокоил ее Аркадий Николаевич. — Вы лицо материально ответственное, а я — наделенное полномочиями, имеющее право осуществлять подобные действия в интересах следствия. Так что дайте мне бумагу с ручкой, все напишу и печать поставлю. Вот и свидетели есть, сразу трое.

— А если хозяйке сережек на расписку плевать? — уточнила бдительная старушка. — Бумажка и есть бумажка, ей только подтереться. А я — вот она! С меня и спрос.

— Я телефон свой припишу, — предложил Францев. — Если что — мне пусть звонит. Все объясню, все расскажу. Да и Лев Аронович никуда не денется, верно? Не желаете сами беседовать — всегда можно его вызвать.

— И так постоянно, — пожаловался Либман, причем отчего-то Олегу. — Как что-то хорошее — вроде премии или путевки в санаторий хотя бы в Подмосковье — это мимо меня. А как отвечать — так Лев Аронович. Кузьминична, что ты стоишь? Дай человеку лист бумаги и ручку! Пусть уже пишет расписку.

Олег уж было расстроился на тему того, что Лена так мало сказала о серьгах, но, к его великой радости, разговор продолжился сразу после того, как была покинута кладовая.

— Что учуяла? — спросил у Ревиной начальник, плотно закрывая за собой дверь.

— Очень плохой предмет, — покачала головой девушка, — с проклятием.

— Это и так ясно, — усмехнулся Францев. — Детальнее, пожалуйста.

— А все, — развела руки в стороны Елена. — Что знаю — рассказала. Тут проклятье не наведенное, а приобретенное. Не мой профиль, узкий специалист нужен.

— Аркаша, вот сейчас непонятно, — произнес Либман, после чего Олег окончательно зафиксировал его фамилию в личном негласном списке «хорошие дядьки». — Можно ли конкретики?

Елена глянула на руководителя, тот коротко кивнул, мол, «ему можно».

— Наведенное проклятие — это когда предмету кто-то, например изготовитель, изначально придает некие свойства, чаще всего негативные. Вот недавно попал ко мне кулон, владелица которого, засыпая, видела исключительно кошмары. Неважно, на ней он, нет — спокойного сна человеку не будет до той поры, пока он от этой вещи не избавится.

— В смысле — не продаст? — не удержался от вопроса Олег.

— Продаст, подарит, ее у нее украдут, — кивнула девушка. — Но тут нюанс — новой владелице достанется та же напасть.

— А если уничтожить? — заинтересовался врач. — Тогда как?

— Тогда с большой долей вероятности все закончится. Впрочем, встречаются вещички, которые надо уничтожать по уму: с правильными словами, или в нужной фазе Луны, или при определенной температуре плавления. Но это уже нюансы, которые к серьгам отношения не имеют. Здесь вещь с приобретенным проклятием, которое так просто не снимешь. Как бы вам объяснить-то… У этих сережек есть подобие души. Когда-то с одной из бывших их владелиц произошло нечто очень-очень плохое, настолько, что золото и камни впитали в себя ее эмоции и теперь передают их новым владелицам. Даже не так. Не передают. Диктуют.

— И те повторяют случившееся, — завершил за нее мысль Либман. — Однако!

— Следовательно, пока эта штучка здесь, легче твоим пациенткам не станет, — добавил Францев. — Сейчас мы ее заберем и, глядишь, они оклемаются. Гарантии не дам, но шанс такой присутствует.

— И вот теперь понятно, отчего у некоторых из них улучшения случались, — произнес задумчиво доктор. — Вроде проблески выздоровления появлялись, а после хлоп — и снова ступор. А это, выходит, серьги с новой пациенткой в больницу возвращались.

— Именно, — подтвердил Францев. — Ну все, Лева, мы поехали. Был рад повидаться.

— Слушай, в одном Кузьминична все же права, — чуть замялся Либман. — Военные очень въедливые люди, так что, если муж последней пациентки…

— Сказал же — переводи стрелки на меня, — мягко пояснил Аркадий Николаевич. — Ну и добавь, что мы изъяли серьги как вещественное доказательство по делу ограбления ювелирного салона, где двух или трех охранников убили.

— И продавщиц, — расширив глаза, добавила Ревина. — Всех!

— Звучит жутковато, но разумно, — признал Лев Аронович. — В таком случае администрация больницы никак вам воспрепятствовать не могла. Да! Может, пообедаете?

— А что нынче подают? — мигом подхватилась Елена.

— Гороховый суп, пшенку с треской и кисель, — с достоинством ответил доктор.

Олег бы откушал и то, и другое, и третье, да еще и добавки попросил, но увы, Ревина так скривила лицо после упоминания горохового супа, что сразу стало ясно — накрылся обед. То ли не любила она его, то ли какие-то неприятные воспоминания с этим блюдом у нее были связаны. Да и Францев не горел желанием тратить время, потому вскоре «четверка» с сотрудниками покинула территорию больницы.

— И все-таки одно мне непонятно, — не смог удержать Олег в себе мысль, которая начала вертеться в голове сразу после того, как Францев зачитал описи.

— Что именно? — вместо начальника отчего-то ответила Ленуська.

— Как серьги так быстро меняли владелиц? Тем более что тут еще и не все из них лежат, какие-то в Сербского находятся. А временной лаг невелик — каких-то полтора года. Интервалы маленькие совсем выходят.

— Хороший и умный вопрос, — похвалил подчиненного