Ключи петроградские. Путь в академию - Мелалика Невинная

– Отлично, – приветливо кивнул он, – вы меня нашли. Я обязательно вас выслушаю. Но сначала все же побудете моим ассистентом?

– Согласна, – кивнула я в ответ.

– Тогда за мной!

Дмитрий (а мне почему-то хотелось называть его только по имени, без отчества) устремился к лестнице, я рванула за ним. Мы спустились на первый этаж, пересекли холл и оказались на крыльце академии.

– Я готовлю новые задания для студентов. Мне нужно понять, что может почувствовать неподготовленный человек, а что нет. Я сейчас попрошу вас встать на определенные точки и буду задавать вопросы. Отвечайте не задумываясь.

Я опять кивнула.

– Пока мы стоим здесь, куда вам хочется идти?

– Туда. – Я указала на улицу.

– Теперь подойдите, пожалуйста, к храму, а потом возвращайтесь и расскажите мне, какие ощущения были у вас там. Куда вам хотелось двигаться дальше.

Я посмотрела на храм, почти вплотную примыкавший к зданию академии, но подходить не стала, а прикрыла глаза. Перед моим внутренним взором возникли линии, сложившиеся в треугольник.

– Подходить смысла не вижу, – сообщила я Дмитрию, открывая глаза, – сразу скажу: для меня это выглядит как треугольник, и эта церковь стоит в одной из его вершин, поэтому от нее может тянуть как на ту же улицу, так и по диагонали. В принципе, если надо, могу показать на карте.

Дмитрий посмотрел на меня с нескрываемым уважением. Я бы даже сказала, что в его глазах был восторг.

– Простите, Женя, вы ведь еще у нас не учитесь?

– Нет. Я поступать приехала.

– На архитектора? – уточнил он.

– На архитектора, – подтвердила я, удивившись, как это он так сразу понял. Через пару секунд дошло: видимо, так же, как и ворон сначала определил меня в архитекторы, – по моему взаимодействию с городом.

– Вам говорили, что у вас талант?

– Как бы вам сказать… – смутилась я, после чего собрала волю в кулак и выпалила: – Мне говорили, но вы же знаете, что на архитектора надо сдавать математику и сакральную геометрию. Математику я забыла, а сакральной геометрии никогда не знала…

– Вы же только что решили задачу по определению лей-линий, причем не имея достаточных вводных, – изумленно перебил Дмитрий. – Я более чем уверен, что вы и начертите мне их идеально.

– Я это делаю интуитивно, – объяснила я и продолжила: – Теории я, к сожалению, не знаю. Именно поэтому вас искала. Мне сказали, что вы можете позаниматься со мной и подготовить меня к экзаменам, а еще…

Я посмотрела на Дмитрия, он посмотрел на меня, и в его глазах читалось что-то такое, что я бы назвала ощущением восторга от редкой удачи, как если бы он нашел клад.

– …тот, кто подсказал мне обратиться к вам, сказал, что… В общем, он сказал, что вы обещали одному важному человеку выполнить любую его просьбу и что занятия со мной пойдут в счет этой просьбы.

Последние слова я договаривала почти шепотом и, кажется, покраснела – щеки и уши у меня точно горели. Мне вдруг показалось, что я коснулась некоей тайны, а Дмитрий Иванович если не погрустнеет, то разозлится и все-таки откажет мне в репетиторстве. Дмитрий действительно посерьезнел, но потом его лицо вновь просветлело.

– Женечка, вы не представляете, какая это замечательная просьба! – воскликнул он. – Конечно, я буду готовить вас к экзаменам. Если вы переживаете о деньгах, для вас это будет совершенно бесплатно. Даже не возражайте.

– Я и не возражаю, – окончательно смутилась я.

В моей голове тут же развернулось несколько параллельных сценариев, как я потом отблагодарю Дмитрия Ивановича, если мне удастся поступить.

– Вы уже знаете, какие книги вам надо взять? – спросил он, когда мы вернулись в холл.

– Меня в библиотеке завернули, – пробормотала я. – Я же еще не студентка.

– Не переживайте, – успокаивающе уверил Дмитрий. – У меня есть нужная подборка. Вы где остановились?

– Здесь, в жилых ячейках. – Я повела головой в сторону двери «Только для персонала».

– Отлично, я все лето в главном корпусе. Если у вас нет никаких четких планов, приходите завтра часам к одиннадцати.

– В двести восемнадцатую? Тогда до завтра.

– В двести восемнадцатую. До завтра, Женя.

Когда я шла к жилым ячейкам по длинному коридору, так резко контрастирующему своей простотой с вычурными коридорами учебного (как назвал его Дмитрий, «главного») корпуса, мне вдруг подумалось: в том, что я в который раз захожу через дверь «Только для персонала», есть некий сакральный смысл. Вот только какой?

Глава 4

– Если говорить грубо, лей-линии – это прямые, соединяющие несколько мест силы. Это часть сетки Хартмана, о ней я расскажу позже. Иногда их называют дорогами фей. Многие исследователи утверждают, что старые римские дороги строились именно по лей-линиям и, когда выходишь на такую дорогу, ноги как будто бы сами несут тебя по ней…

Дмитрий Иванович рассказывал, а я живо представляла себе все то, о чем он говорил. Я видела ровные светящиеся линии на внутреннем экране, а сейчас – задним числом – отметила, что на них или вдоль них действительно располагались знаковые или культовые объекты, чаще всего храмы, и ноги действительно часто несли меня сами, если я выходила на такую линию. В общем-то, я этим обычно и пользовалась: нужно было послать в пространство намерение, увидеть линию и встать на нее. Дальше можно ходить, не чувствуя усталости, напротив, набираться энергии и заодно любоваться достопримечательностями.

– В качестве примера могу привести вам то, с чем мы немного поэкспериментировали вчера. Пантелеймоновская церковь стоит на пересечении лей-линий. Следуя в одном направлении, можно дойти до Преображенского собора, а по диагонали, как вы вчера и говорили, лежит Анненкирхе. – Дмитрий резко замолчал, а потом обеспокоенно спросил: – Женя, вы не задаете мне вопросов. Вам все понятно?

– Да, – кивнула я, отрываясь от конспекта.

Не говорить же ему, что задавать вопросы меня отучили в моем первом вузе. Это считалось дурным тоном – перебить преподавателя, спросить, уточнить. Изучать больше поощрялось, но лектора лучше было не трогать. Следовало записать вопросы на полях тетради (почти все преподы заставляли нас чертить поля: во-первых, все для тех же важных пометок, во-вторых, чтобы мы не забывали, как важно это для школы, куда мы все, по их мнению, обязательно отправимся работать), а потом идти с ними в библиотеку или к более сведущим студентам (чаще всего в роли такого студента выступала я).

– Если что, вы всегда можете меня перебить и задать вопрос, – сообщил Дмитрий. – Более того, когда вы уже будете учиться, помните, что в нашей академии здоровая дискуссия поощряется многими преподавателями. Не всеми, но многими. На моих занятиях я разрешаю уточнять и даже поправлять меня. Да, поправлять тоже. Я человек, а людям порой свойственно ошибаться и не знать абсолютно всего, даже если мы много лет в профессии. Процесс обучения – он ведь всегда обоюдный. Нам, преподавателям, частенько есть чему поучиться у студентов. Каждое новое поколение имеет новый взгляд.

Я вновь кивнула. Мне стало мучительно жалко себя, пошедшую на поводу у родителей и оставшуюся в педагогическом на долгие пять лет. Если честно, в какой-то момент мне просто стало страшно, что они меня прибьют за непослушание, а народная молва ославит: какая у Твардовских неблагодарная дочь, они дали ей все, а она решила выступить против родительской воли. Причем второе было многим страшнее первого. Если в первом случае я просто умру и мне будет все равно, во втором припоминать оступившемуся о его проступке в наших краях могли годами. Я сама лично знала взрослого, даже пожилого мужика, про которого мои родственники говорили не иначе как «А, ну он же в детстве котенка в тазу с бельем постирал и на прищепки хотел повесить, что с него взять». Признаться, мне было страшно стать тем мужиком, постиравшим котенка. Даже так: я отчаянно не желала быть мужиком, постиравшим котенка, поэтому согласилась остаться в вузе, тем более раз уж меня приняли без экзаменов. Кстати, это тоже в настоящий момент казалось мне огромным минусом: я благополучно отучилась в высшем учебном заведении, но у меня не было опыта поступления. Кому рассказать, засмеют.

– Женя, у вас