Упрямый хранитель - Алекс Рудин

и поговорить с людьми, которые хорошо его знали.

— Может быть, поставить возле дома Померанцева городового? — предложил Миша. — Если там кто-то живет и заказывает еду, то городовой может его увидеть.

— Отличная идея, дружище, — кивнул я, — но давай не будем забывать, что в этом деле замешана магия. Так что поставь возле дома сразу двух городовых. Пусть один из них наблюдает за домом, а второй наблюдает за первым городовым, просто на всякий случай.

— Кто бы мне еще разрешил оторвать сразу двух городовых от службы ради личного дела, — проворчал Миша, но потом махнул рукой. — Что-нибудь придумаем.

Он взглянул на часы и озабоченно нахмурился.

— Саша, я уже опаздываю на службу. Нужно бежать.

— Так и беги. Кто же тебя задерживает? — улыбнулся я. — Посмотреть работы скульптора и потолковать с ценителями прекрасного я вполне могу и без тебя.

Миша вызвал извозчика и уехал.

А я задумался, с кого бы начать расследование. Первым делом мне на ум пришел Игорь Владимирович. Но я тут же вспомнил его утреннюю просьбу. Дед непременно спросит, договорился ли я о встрече с репортером Черницыным.

И не то чтобы я был так уж против этой затеи, но сейчас мне подвернулась интересная магическая загадка. А когда мне попадается магическая загадка, все прочие дела автоматически откладываются в долгий ящик. Поэтому я не стал посылать зов Игорю Владимировичу, а вместо этого принялся перебирать в памяти всех своих знакомых и остановился на фамилии князя Николая Горчакова.

Мне доводилось бывать в особняке князя вместе с Никитой Михайловичем Зотовым, и я хорошо запомнил, что в доме Горчакова есть несколько скульптур очень неплохой работы.

Учитывая богатство князя и его высокое самомнение, он уверенно причислял себя к ценителям искусств. Наверняка он что-то знает о скульпторе Померанцеве, раз уж тот был знаменит на всю столицу.

Рассудив так, я послал князю Горчакову зов.

— Добрый день, Николай Андреевич. — Это Александр Воронцов.

— Слушаю вас, Александр Васильевич, — настороженно ответил Горчаков.

— Позвольте потревожить вас неожиданным вопросом, — сказал я. — Вы были знакомы со скульптором Арсением Померанцевым?

— Да, я знал Арсения Глебовича, — помолчав, ответил Горчаков.

— Отлично, — обрадовался я. — Тогда еще один вопрос. Возможно, у вас есть его работы? А если нет, то знаете ли вы кого-нибудь, у кого они есть?

— У меня есть скульптурная группа работы Померанцева, — к моей радости подтвердил Николай Андреевич.

— Скажите, я могу заехать к вам и взглянуть на нее?

— Разумеется, — согласился Горчаков. — Когда вас ждать?

— Если вы не против, я хотел бы приехать немедленно. Дорога займет около получаса.

— Приезжайте, Александр Васильевич, — ответил князь. — Я буду рад вас видеть.

Договорившись с князем Горчаковым, я вызвал извозчика и назвал ему адрес княжеского особняка. По дороге я подумал, что Николай Андреевич обязательно заведет разговор о Юрии. Князь очень хотел, чтобы я встретился с его сыном и оценил, насколько изменился Юрий.

Пожалуй, слишком откладывать встречу будет невежливо, тем более что сейчас я собирался обратиться к князю Горчакову за помощью. Встречусь с Юрием на следующей неделе, решил я, как только разберусь с этим неожиданно подвернувшимся делом.

Князь Николай Андреевич Горчаков лично встретил меня на крыльце, не доверив такое важное дело дворецкому. Я воспринял появление князя как знак особого уважения, но также и знак того, что князю очень нужно мое решение относительно Юрия.

Я не стал мучить его ожиданием. Поздоровался и сразу же сказал:

— Николай Андреевич, я готов увидеться с Юрием в самое ближайшее время. К сожалению, дела не позволяют мне покинуть столицу. Вы можете устроить так, чтобы Юрий приехал сюда сам?

На лице Николая Андреевича Горчакова радость смешалась с недоверием.

— Вы даёте разрешение на то, чтобы Юрий приехал в столицу? — переспросил он.

— Вот именно, — кивнул я. — Вы сказали, что он очень изменился в лучшую сторону. У меня нет оснований не доверять вам. Пусть Юрий приедет. Я с удовольствием встречусь с ним у вас дома.

— Благодарю вас, Александр Васильевич.

Справившись с собой, кивнул князь и поспешил сменить тему разговора.

— Вы упомянули о скульпторе Померанцеве? Так чем я могу вам помочь?

— Да, меня интересует Померанцев, — подтвердил я. — Скажите, вы хорошо его знали?

— Знал? — нахмурился Горчаков. — С ним что-то случилось?

— А вы не знаете? — удивился я. — Год назад скульптор Померанцев умер.

— Да что вы говорите? — искренне огорчился Горчаков. — Такой талант! Да что там талант! Поверьте, Александр Васильевич, Померанцев был гениальным мастером. Как жаль!

Искреннее огорчение князя говорило в его пользу. Я подумал, что в глубине души князь Горчаков неплохой человек, только немного сноб и не уверен в себе.

— Так насколько хорошо вы знали скульптора Померанцева? — спросил я.

— Не слишком близко, — покачал головой князь. — Можно сказать, это было обычное светское знакомство. Но мне повезло, я успел заказать у него одну работу до того, как Померанцев отошел от дел. Возможно, это была последняя его работа, но я не уверен.

— Понимаю, что вы не были знакомы близко, — кивнул я, — но меня сейчас интересуют любые сведения. Вы можете хоть что-то сказать о Померанцеве как о человеке? Какой у него был характер? Как он жил?

— Арсений Померанцев был настоящим художником. — Улыбнулся Горчаков. — Щедро сорил деньгами в те периоды, когда у него были деньги. Сам решал, браться ему за заказ или нет, и никогда не учитывал пожелания заказчика.

— Как это? — удивился я.

— А вот так, — развел руками Горчаков. — Померанцев всегда делал то, что хотел, а заказчики с радостью платили за его работы.

— И вы тоже? — ещё больше удивился я.

— Разумеется, — кивнул Горчаков, — чем я лучше прочих? Знаете, Александр Васильевич, можно по праву рождения можно быть аристократом, можно унаследовать титул. Но дар художника унаследовать нельзя. Это редкая искра, и только безумец будет относиться к ней без уважения.

— Не могу с вами спорить, — сказал я, — теперь мне еще любопытнее взглянуть на работы Померанцева. Что-нибудь ещё о нём вы знаете?

— Всю жизнь Померанцева окружали друзья и женщины, — задумчиво сказал Горчаков.

—