Люцифер и семеро козлов - Андрей Лупахин

воскликнул Стикс. — Стоп! Думаю, мне лучше принять другой облик.

— Почему? — Сеня остановился, удивленно посмотрев на парящего рядом беса. — Тебя же никто не видит! Какая разница, как ты выглядишь?

— Что-то мне кажется, ты опять хочешь меня поддеть, — проворчал Стикс. — Во-первых, я один из самых красивых обитателей Преисподней! Во-вторых, один из самых высоких бесов!!!

— Да, ладно тебе! Я не хотел сказать ничего обидного, — оправдывался Сеня, — просто не могу понять, зачем?

— Вдруг здесь окажется какой-нибудь человечишка, пребывающий в измененном состоянии сознания, и увидит меня…

— Каком состоянии? — не понял Сеня. — Чего ты сейчас сказал?

— Проще говоря, пьяный в дугу, — пояснил Стикс. — Ты же наверняка слышал выражения, вроде «допился до чертей»? Так вот, это то самое состояние и есть. Лучше я приму облик какого-нибудь земного создания.

— Ну, давай. Раз надо, то надо, — Сеня кивнул. — И в кого ты превратишься?

— В розового, матушку твою, пони! — бес потихоньку начинал выходить из себя, то ли от бесконечных вопросов, то ли от обиды на нелестные комплименты его внешности. — Отвернись!

— Зачем?

— За тем, что превращение возможно только в условиях полной концентрации, а когда на тебя смотрят, ни о какой концентрации не может быть речи!! — Стикс перешёл на крик. — Ты тупой, да, Сенечка?!!!

«Ого! Это ж надо, как мы себя любим, самого высокого и самого красивого! В аду среди прочих образин он, может, и модель, но, встретив такого «красавца» на улице, самый обыкновенный человек просто умрет от сердечного приступа или, в крайнем случае, обделается. Впрочем, не стоит лишний раз злить моего самовлюбленного помощника и лучше впредь не поднимать тему эстетических особенностей его рогатой морды…» — отметил Сеня про себя, ожидая, пока завершится превращение.

— Готово! — наконец отозвался Стикс.

В качестве альтернативы бесовской морде он выбрал обличье ворона. Черная птица, каркнув, уселась на железный козырёк, свисавший над входом в павильон «Наследие» и каркнула снова, замахав крыльями, словно призывая удивленного Сеню прикрыть рот и заняться делом. Тот решил взять быка за рога без лишних слов, однако для начала с потенциальным клиентом пришлось подружиться. Как поётся в известной вариации одной не менее известной песенки: с голубого ручейка начинается река, ну а дружба начинается с бутылки…

В магазине Сеня купил пузырь «Паленушки». Подойдя к недовольному пьянице, он предложил:

— Сообразим?

— Чего? — пробурчал тот, не понимая, какое «счастье» ему ниспослал Бахус. — Иди отсюда!

— Значит, выпить не поможешь? Досадно… ну тогда пока, — Сеня развернулся, делая вид, будто собирается уходить.

— Э, погоди! — до выпивохи вдруг дошло, что упускать такую удачу, как минимум грешно и Бахус никогда не простит ему столь опрометчивого поступка. — Погоди! Выпить, говоришь? Выпить я помогу! Кто ж откажется помочь доброму человеку?!

— Правда? — Сеня изобразил на лице искреннюю радость. — Вот и отлично! Слушай, а может у тебя товарищ есть, а? Сообразили б на троих!

— Товарищ-то есть, да вот только хватит ли нам на всех водовки вкусненькой?

— А за это не переживай! — Сеня махнул рукой. — Если надо, я ещё куплю!

Знакомство, можно сказать, состоялось. Никита или Никитос, если для ближайших друзей, пригласил Сеню в соседний двор, где на лавочке одиноко сидел его корефан Сергей, или попросту Сега, если опять-таки для ближайших друзей, к которым относились все щедрые собутыльники. Дружбан Никитоса, ждал возвращения жены, которая ушла на работу рано утром, так и не дождавшись своего благоверного с очередного пьяного загула, начавшегося ещё вчера вечером.

Лысый бородач с большим пивным пузом выглядел намного опрятнее Никитоса — по крайней мере, на его куртке не было грязных пятен, а на джинсах, пусть и слегка потертых, Сеня не заметил ни одной заплаты. Увидев пузырь «Палёншуки», купленный новым «другом», Сергей воспрянул духом и, не раздумывая, согласился продолжить знакомство дома у Никитоса, который жил в кирпичной пятиэтажке напротив. Ворон, вернее Стикс, в вороньем обличье, всё это время следовал за тремя джентльменами, подружившимися на почве алкоголизма, перелетая с одного дерева на другое.

Сеня не спешил заходить в подъезд. Глядя на своих новых друзей, он подумал: «Семён Алексеевич, ты же прекрасно знаешь, кто перед тобой — типичные представители вида алкоголикус обыкновенус, которым твоя бутылка как мёртвому припарки! Кажется, имеет смысл купить ещё одну, а то и две, на всякий случай…»

Дружбаны крайне положительно восприняли предложение прихватить ещё парочку пузырей «Палёнушки». Развернувшись, компания двинула в «Наследие» за добавкой. Короче говоря, через полчаса дома у Никитоса на кухонном столе возвышалась «батарея» из трех бутылок горькой.

«Блин, а я думал, у меня дома хронический бардак и триндец во всех смыслах!» — удивлённо подумал Сеня, осматриваясь в жилище «приятеля».

Глядя на рваные обои, потрескавшийся потолок, разбросанную по полу одежду, цветочные горшки, в которых давно ничего не росло, кроме «посаженных» хозяином окурков и свалку пустых бутылок в углу, он понимал, какой же у него дома марафет! Не то что у Никитоса…

Собственно, ничего удивительного, а для людей, подобных Никитосу, даже неплохо, в целом, если не придираться по мелочам и сделать скидку на маргинальщину. За окном Сеня увидел ворона, внимательно следившего за происходящим в квартире — разумеется, Стикс никуда не делся и всё это время находился почти в самой гуще событий.

Распивая горькую, джентльмены попутно выяснили, ху из ху. Никитос за свои без года сорок лет сделал карьеру запойного пьяницы. Лет пятнадцать назад хозяин обветшалой квартиры был женат и даже завел со своей супругой парочку сорванцов. Семья оказалась совершенно несовместима с разгульным образом жизни — в итоге Никитосу пришлось выбирать между пьянством и семьёй, которая, как ты уже догадался, мой дорогой читатель, утонула в пучине сорокаградусного напитка.

Пять лет супруга терпела постоянные загулы своего благоверного, а потом в один прекрасный день собрала вещи и переехала с детьми в родительский дом, а ещё через год подала на развод, потому что её благоверный не собирался прекращать бесконечный запой. С тех пор Никитос больше ничего не слышал об утраченной семье, да и слышать, в общем, не хотел, потому как квасить гораздо веселей без супруги, обременявшей его существование парочкой спиногрызов.

Сега оказался моложе корефана почти на пять лет. Второй пьянчуга был женат и время от времени даже перебивался случайными заработками, когда жена совсем уж проедала плешь, но в основном обязанности добытчика материальных благ лежали на хрупких плечах его супруги. Посиделки на шее у благоверной Сега считал абсолютно нормальным положением вещей, поэтому, когда глупая