Божьи садовники - Григорий Евгеньевич Ананьин

небесного торжества, когда крылатые отроки на всех наречиях Земли возносят хвалу Всевышнему, и их осеняет своей широкой кроной Древо Жизни. Глядя на них, Шинго с новой силой ощутил горечь своей утраты; ему вдруг померещилось, что тот из отроков, который стоит ближе всего к престолу и более всего возлюблен Господом, – это Куломи. Наваждение походило на галлюцинацию; Шинго чудилось, что Куломи вот-вот обернется к нему и скажет что-нибудь в утешение или просто улыбнется: улыбки было бы достаточно.

«Куломи, отзовись… Прошу тебя, отзовись!»

Но Куломи молчал, молчали и другие мальчики на иконе. Им не было дела до Шинго, и даже взгляды их были скорее строгими, нежели ласковыми.

«Ну конечно: Куломи теперь и не подумает обо мне. Он в раю, счастлив, а я осужден мотаться без него между небом и землей, в воздухе, этом обиталище демонов и бестолковых птиц. За что же, Господи? За что?»

Шинго всхлипнул – сперва тихонько, затем еще раз – погромче. Он еще думал, что сдержит себя, но уже было поздно что-либо делать. Слезы потекли везде, где только можно: они заструились по щекам, затопили все изнутри, от ноздрей и до самой глотки, как соленая вода заливает горло мореходу, погибающему в шторм на обломках своего корабля. Поэтому Шинго больше не мог петь, и старый священник, вверенный его попечению, остался безо всякой защиты. Далее началось нечто отвратительное, чего ребята не вправе были допустить и чего старец, к которому они сегодня явились, не просил в своих молитвах. Сперва по телу настоятеля, дотоле мирно спавшего, прошла чуть заметная дрожь и тотчас же она сменилась конвульсией: с глухим стоном старец выгнулся назад, а затем словно что-то швырнуло его обратно, так, что он ударился об оклад головою; алая кровь брызнула на рясу, на сам святой лик и на возложенные к нему белые цветы. После этого настоятель рухнул на каменный пол алтаря, но корчи и там его не оставили: он бился в судорогах, подобно агнцу, которому перерезали горло. Наконец его вырвало какой-то коричневой слизью, и бедный старец затих.

Вытаращенными от ужаса глазами Шинго смотрел на страшную агонию. Он понимал, что должен немедленно возобновить свое пение, что он подводит Морти и ставит под удар все их совместное дело, но язык не слушался: казалось, слезы приварили его к гортани, будто они были из жидкого свинца. Спустя несколько секунд появился Морти – злой, исцарапанный, с всклокоченными волосами; в левой руке он держал душу настоятеля, и она едва теплилась от мук, которые ей довелось претерпеть при разлучении с телом. Не говоря ни слова, Морти подошел к Шинго и резко ударил его в челюсть. Шинго упал, не успев даже взмахнуть крыльями; мысли его мешались, и он насилу смог произнести:

– Что ты делаешь? Мы же братья!

– Ты только сейчас об этом вспомнил, да? А ничего, что братья вообще-то должны помогать друг другу? Мой родной брат еще не так меня отмутузил, когда попросил однажды посидеть немного с больным отцом, а я забыл дать ему лекарство! Или думаешь, мне легко было в одиночку отбиваться от бесов? Вот сам бы попробовал! Впрочем, что я говорю: ты только хныкать горазд! Вот и оставайся здесь! А я сам отнесу душу, куда следует! Твоей заслуги здесь нет! Понял?

Потрясенный Шинго, не смея пошевелиться, лежал на холодном полу, возле настоятеля, и казался еще мертвее, чем он. Потом в алтарь пришли люди; раздался чей-то испуганный крик; тело старца приподняли и безуспешно пытались поставить на ноги; какие-то черные ботинки на толстой подошве скользили в крови и рвотных массах. Шинго видел и слышал все это, но по-прежнему оставался недвижным, и лишь когда и храм, и весь город погрузились в темноту непроглядной ночи, отважился встать. Он уже не помнил, как вылетел из алтаря – через окно или через кровлю; теперь, казалось, не только Коули – весь Божий мир был потерян для него.

* * *

20.00. Из вечерних новостей Лентача.

Сегодня с настоятелем главного храма одного из российских областных центров сразу же после литургии и визита епископа случился припадок. Все святые дары, которые он принял, оказались выблеваны.

Количество лайков: 1,4К.

Верхний комментарий (по популярности):

Видать, поповскую кухню даже их собственные желудки не переваривают.

Количество лайков: 969.

* * *

«Позор…»

– Шинго!

– Учитель Логос?..

– Почему ты отворачиваешься от меня?

Шинго и впрямь отвернулся, когда его окликнули по имени, и уткнул в ладони свое горячее, сухое лицо: после того, что случилось, он не мог даже и плакать. Однако он понимал, что долго так стоять и отмалчиваться не выйдет, поэтому приподнял голову и глухо произнес:

– Я совершил ужасную вещь!..

– Да, я знаю: то, что ты сделал, уже не исправить. И как же ты намерен поступить теперь?

Шинго сглотнул, затем выпрямился и сказал настолько твердым голосом, насколько мог:

– Учитель!.. Отправь меня в вечную муку!

– Ты действительно хочешь туда попасть?

– Я это заслужил! Да и хуже, чем сейчас, мне все равно уже не будет.

– А если я тебе скажу, что ты можешь искупить свой грех?

– Искупить? Как?

– Более того: если ты совершишь то, что я тебе велю, я немедленно введу тебя в рай, и ты будешь счастлив там вместе с Куломи. Он ждет тебя…

У Шинго перехватило дыхание:

– Что я должен сделать, Господи?

– Закрой глаза и считай до десяти. Потом увидишь…

С замиранием сердца Шинго повиновался; он считал так быстро, что едва не пропустил семерку. Когда он разомкнул веки, его чуть не ослепил яркий свет, какой бывает только летом, и притом лишь в самые погожие, солнечные дни. Особенно непривычным он казался после утреннего полумрака, который окружал Шинго еще полминуты назад. Мальчику пришлось несколько раз усиленно моргнуть, и лишь после этого он понял, что висит в воздухе на крыльях, высоко над землею, и прямо перед ним находится распахнутое настежь окно какой-то многоэтажки. Теплый ветерок колыхал почти прозрачную занавеску, которая касалась лежащего на столе школьного учебника по геометрии; рядом была и тетрадь с нерешенной задачей. Шинго помнил, что сам он не успел дойти до этой темы; он отвернулся, не желая будить ненужные воспоминания, но они тут же нахлынули с новой силой. Справа от себя Шинго увидел другой дом, еще выше, чем тот, перед которым он сейчас находился, и именно в этот дом он переехал вместе с родителями за год до своей смерти. Да, это был его родной