А. Смолин, ведьмак - Андрей Александрович Васильев

— Саш, да не говори ты глупости, — всплеснула руками Полина Олеговна. — Каким остальным? У нас тут только я да Жанна Петровна. Ну, помнишь, с «Ландышевой» такая милая женщина?

Жанну Петровну я помнил. И еще раз поразился, как они ловко маскируются. Там же старушка — божий одуванчик. Тихая, спокойная, цветник у нее еще огромный, на весь наш СНТ известный. И на тебе — она тоже из этого племени.

— Мы никуда не лезем, мы никому не вредим, мы просто живем с тем, что нам досталось, — продолжала Полина Олеговна свои речи, причем это звучало так, будто она меня в чем-то хотела убедить. — Молоко у коров не сцеживаем, зла не творим, на шабаши не летаем. Мы даже в сорок не оборачиваемся, не умеем, не дано нам этого. Да нам ничего такого и не надо, что она, что я хотим свой век спокойно дожить и легко умереть, не думая, кому свои грехи передать. За мной только одно и водится — иногда у молоденьких девушек, что ко мне гадать ходят, отщипну по крупинке молодости для себя — и все. По крупинке, Саша, не больше.

Теперь понятно, отчего она всегда так хорошо выглядит.

— Да мне все равно, — ответил я ей. — Мое дело предупредить.

— Но забавно получилось, — Полина Олеговна поправила волосы. — Саша Смолин, мой бывший зять, оказался ведьмаком. Кто бы мог подумать?

— Зато у меня почти с самого начала не было сомнений в вашей сущности, — я криво улыбнулся. — Простите, что повторяюсь.

Полина Олеговна что-то хотела сказать, но не успела — скрипнула калитка у моего дома, и я услышал голос мамы:

— Саша, это ты там? Ты где пропал? Я места себе не нахожу!

— Лен, это я его задержала, — подала голос Полина Олеговна, глядя мне в глаза. — Сейчас он идет уже.

— Здравствуй, Полина, — отозвалась мама. — Чего не заходишь совсем? Ладно, эти двое дурачков, не смогли они счастье свое сберечь. Нам-то с тобой что делить?

По дороге прошуршали легкие шаги, и мама подошла к нам.

— Да все как-то, — Полина Олеговна вздохнула, показывая, как нелегка ее жизнь. — То одно, то другое.

— Как Светочка? — спросила у нее мама, как видно, уже забыв свои слова о том, что «она все еще одна», которые были мне сказаны с утра. — Как она там?

— Хорошо, — степенно ответила бывшая теща.

Дальше я слушать не стал.

— До свидания, тетя Полина, — сказал я ей, выдал улыбку и пошел к дому.

Привета Светке я передать не попросил. И ни к чему это, да и не дойдет он до нее. Не станет она моей бывшей обо мне даже напоминать.

Но хорошего настроения как не бывало. Всколыхнула эта встреча в душе что-то тягучее, забытое, вроде давно заросшее бурьяном. Хотя — что удивляться? Здесь ведь когда-то все у нас со Светкой и началось, вот в такие же теплые ночи. Звездное небо, шелест листвы недальнего леса, приглушенные голоса, ее мягкие губы… Стоит ли удивляться, что снова начало саднить где-то там, в глубине то, чего, казалось, уже и нет вовсе.

Да еще добавилось осознание того, что не сами мы, выходит, ошибок наделали. Помогли нам. А это ведь совсем же другое дело.

В результате я шустро накатил с батей пару рюмок водки, вручил ему лукошко с грибами и пошел спать в свою мансарду.

Но нож воткнуть в притолоку комнаты не забыл. Не худо бы над порогом дома, но тогда его углядит мама. Это ни к чему.

Впрочем, я Полине Олеговне поверил. Похоже все это на правду. И Нифонтов тогда говорил, что не все ведьмы даже знают, что они ведьмы. Эта знает, но все равно предпочла простую человеческую жизнь.

А утром, чуть свет, я уехал в Москву. Нет, это не был побег от себя, просто решил не терять целый день. Плюс мне вспомнился ужас маминых сборов перед отъездом с дачи, когда она гоняет всех по дому со словами: «Ну хоть бы раз по-людски собраться и уехать».

И наконец — надо же узнать, поймали подъездные удава в подвале или нет?

Глава семнадцатая

— Вот тогда он ка-а-ак хвостом махнет! — взахлеб рассказывал мне Родька, размахивая мохнатыми лапками и чуть не снося со стола стаканы с квасом. — И Кузьмича ка-а-а-ак о стенку треснет! Тот даже охнуть не успел.

— Так и было, — степенно подтвердил Вавила Силыч. — Опять Кузьмичу не повезло. И в первый раз ему досталось, и теперь. Но ничего, схомутали гадину.

Когда я приехал домой, эта парочка сидела за столом, распивая двухлитровую баклажку кваса, которую откуда-то припер подъездный. Насколько я понял, так они праздновали свою победу над зловредным пресмыкающимся и сдержанно, по-мужски, хвалили друг друга, преуменьшая свои заслуги и отдавая пальму первенства собеседнику.

— Первую помощь-то ему оказали? — обеспокоился я о судьбе незнакомого мне невезучего Кузьмича.

— Само собой, — заверил меня Вавила Силыч. — А как же.

— А вообще — не такой он и страшный, этот удав, — заявил мне Родька, ополовинив стакан с пенным напитком и потерев нос, в который, похоже, ударили газы. — Я вот как-то давно в болотах на полоза наткнулся, когда туда по клюкву ходил с тогдашним хозяином — вот тот да, тот очень страхолюдный. И поздоровее будет, в смысле — подлиннее.

— Ну ты просто сетчатого питона не видел, — резонно заметил я. — Боюсь, перед ним и полоз спасует. Да и анаконды вроде тоже длиной в два этажа бывают.

— А они на золото навести могут, эти твои анаконды? — со скрытым превосходством поинтересовался Родька. — Или в молодца перекинуться и девку под землю увести, чтобы там ее, значит, того? Вот то-то. Наш полоз — он не прост. А эти — просто змеюки безмозглые.

Читал я про этого полоза. У Бажова или еще где. Вот только в наших местах данное диво не водится вроде, он то ли в Сибири, то ли на Урале обитает. Помотало Родьку по стране, однако.

— Еще он очень тяжелый был, — Вавила Силыч допил стакан и наполнил его снова. — Пока до четырнадцатого дома дотащили, все умаялись. Ну это ладно. У тебя-то как? Нашел чего?

— А как же, — я достал из кармана полтинник и крутанул его на столе. — Вот, целую одну монету.

Родька цапнул денежку, остановив ее кружение, куснул ее и сказал подъездному:

— Серебро. С примесями, но настоящее.

— Негусто, — заметил Вавила Силыч лукаво.

— Да, — поддержал его мой помощник. — Хозяин, а чего так мало? Всего одна денежка?