Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

охранявшего меня нихонца побежал на шум. Но наша помощь не понадобилась. Приведённые в чувство Виринеей и злые как черти охотники отлавливали жителей деревни. Зря местные побоялись сунуться в логово дриад после того, как развеялся туман из пыльцы. Всё могло пойти иначе, но получилось как получилось, и крачайцы сейчас срывали на союзниках дриад злость за пережитый страх. Охотники даже как-то смогли повязать прятавшуюся в лесу Деяну. Старая ведунья не успела и пискнуть, как её расстреляли деревянными пулями. Закончившая помогать ученице и прибежавшая на шум Виринея даже посетовала, что теперь старуху придётся долго откачивать. Что она собирается делать с предательницей, было непонятно, да и неинтересно. Меня больше заботили собственные проблемы.

Конечно, можно было бы выдвигаться прямо сейчас, но лучше нормально отдохнуть и отправиться в путь с утра пораньше. Времени хватало.

Эпилог

С вечера Виринея отпоила меня какими-то отварами из коллекции сушёных трав старой ведуньи, так что спал я крепко, а утром чувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Мы сразу засобирались в путь. В сопровождение нам выделили одну лодку с тремя гребцами. Здебор остался в деревне охранять Виринею и Василису. Девушка, несмотря на всё ещё одолевавшую её слабость, вышла меня провожать. На берегу она снова попеняла за то, что я так сильно двинул ей по голове. Но мне казалось, что больше всего её бесила не шишка на лбу или синяки на ногах и ягодицах, а то, что я видел её голой.

Подойдя вплотную, девушка порывисто обняла меня и зашептала на ухо:

– Возвращайся, я буду ждать.

Вот незадача. Я по-прежнему относился к ней как к сестре и не чувствовал даже того, что испытывал к Элен, а там до любви было далеко. Не хватало ещё, чтобы Васька подумала, как в той тупой поговорке, что бьёт – значит любит. Надеюсь, это у неё пройдёт вместе с сотрясением. В ответ я осторожно погладил девушку по забинтованной голове и отстранился. Нужных слов подобрать так и не смог, поэтому просто шагнул назад, затем, развернувшись, побежал по мосткам и запрыгнул на борт ушкуя, где уже дожидались мои ватажники.

До основного русла Припяти пришлось добираться почти два часа, там попрощались с нашими проводниками, и Гордей разогнал «Проходимца» до максимальной скорости. К стольному граду Турову мы прибыли в пять часов пополудни, по пути обогнав пароход, с борта которого на меня угрюмо смотрел отец Никодим. Даже то, что я выполнил своё обещание и не сгинул в болотах, его не особо приободрило. Похоже, разборка с благочинным выдалась очень тяжёлой.

В Турове я успел навестить часовщика и многое с ним обсудить. Прибывший вечером в порт отец Никодим передал мне требование благочинного продолжить дальнейший путь с ними на пароходе. Команду он приказал отправить обратно в Пинск, а эту ночь провести в местном монастыре. Вот тут я упёрся. Парней действительно нужно отправлять домой, нечего им тут торчать неведомо сколько дней, а вот ночевать мы будем в гостинице и вечером отпразднуем удачный поход, ведь для них он уже закончится.

Насколько весёлым и приятным был вечер, настолько же мрачным выдалось утро, когда я, попрощавшись с командой, взошёл на борт пассажирского парохода. Священники встретили меня хмуро и даже всегда степенно-мудрый благочинный был непривычно раздражённым. Его мрачное настроение передалось и мне, но попытки выяснить, чего же такого плохого все ожидают, так ни к чему и не привели. Я решил не нарываться, всё равно в конце пути всё узнаю сам.

В Мозырь мы прибыли к вечеру, но в порту не задержались, а, пересев на паровой катер, продолжили речное путешествие. Предчувствие того, что мне снова предстоит посетить какой-то скит, полностью оправдались. Правда, теперь я попал туда не тайком, да и сам скит был куда более защищённым, чем Сергиевский. Прямо небольшая цитадель. В такую точно не проберёшься украдкой. Хорошо, что и не пришлось.

Молчаливые монахи сразу же повели нас в большое каменное здание, под которым обнаружились обширные подвалы. Пришлось даже немного поблуждать по сумрачным коридорам, пока не добрались до массивной двери, охраняемой дюжим бородатым мужиком в подряснике. Страж наградил меня настолько фанатично-подозрительным взглядом, что даже мороз по коже пробежался. Или так повлияло то, что было скрыто за дверью? А там находилось что-то очень нехорошее, и входить в запертую келью мне очень не хотелось.

Я даже подумал, что сейчас снова увижу картину издевательств над пленником, но всё оказалось совершенно иначе. Это действительно была келья с достаточно удобной кроватью и даже электрической лампочкой под потолком, позволявшей сидящему за столом мужчине нормально читать книгу. Вполне обычный человек, одетый в подрясник. Худое, но отнюдь не измождённое лицо. Да только именно в этом случае внешность была очень обманчивой, исходящая от сидельца давящая аура заставляла напрягаться в ожидании подвоха. А уж когда он поднял взгляд, я зябко передёрнул плечами. И это притом что смотрел узник отнюдь не на меня, а на благочинного.

– Что же ты всё не уймёшься, брат? – глубоким, можно сказать красивым голосом, наполненным даже не осуждением, а слабо скрываемой издёвкой, спросил сиделец.

Причём то, как он выделил слово «брат», намекало на их кровные узы. Вот, оказывается, какие секреты скрывает высокопоставленный священник, и мне к ним приобщаться совершенно не хотелось, но, похоже, выбора уже нет.

– Я не успокоюсь, пока не изгоню тебя, демон! – с яростной горячностью заявил благочинный и даже шагнул вперёд, но почему-то остановился.

Я старался держаться чуть позади, при этом пристально рассматривая издевательски улыбавшегося обитателя кельи и прислушиваясь к тому, как на него реагирует мой собственный дух. А реагировал он плохо – хотелось находиться где угодно, но не только не здесь, особенно после того, как услышал чуть изменившийся, набравший какой-то пугающей глубины голос:

– Сколько раз можно говорить, некого изгонять. Я такой, какой есть. Если хочешь спасти от меня мир, придётся примерить на себя каинову печать. Иначе никак.

Тут я не выдержал и, проведя короткую подготовку, выглянул из себя. А затем тоже шагнул, но не вперёд, а назад. Диву даюсь, как вообще не сбежал, потому что зрелище, которое открылось мне в духовном мире, пугало даже при моём пусть и небогатом, но очень ярком опыте. Пленник был прав. Изгонять тут некого, потому что вся аура этого человека пылала чёрно-алым огнём, как у колдуна, которого Рвач лишил головы. И лишь слепяще-белые цепи молитв не давали ему распахнуть красные крылья. А вот теперь он заметил