Грим - Анастасия Худякова

понял, что сомневается. Теперь и он заметил отчетливые перемены, произошедшие с ней, и почему-то они не слишком ему понравились, но в то же время он со стыдом и болью тут же против воли признался себе в том, что это шло ей, и теперь она стала еще более притягательной и желанной, настолько, что желание это отдавало физической болью куда-то в солнечное сплетение.

– Это просто глупость. Ты ведь не собираешься намеренно подвергать себя опасности?

– Кончено нет!

– Тогда один патрульный будет сопровождать тебя.

Такой тон пресекал любые возражения. За годы совместной работы Теодора хорошо это уяснила.

– Вчера мне только начало казаться, что все становится как раньше, может, даже лучше… – начала было Теодора, но осеклась.

– Ты имеешь в виду…

– Да, Стиг, я имею в виду нас.

– То есть все не становится лучше?

– Я должна тебе это сказать наконец. – Она снова шумно вдохнула и отвернулась от него. – Ты настоящий профессионал в своем деле, но человеческие чувства для тебя подобны минному полю, Стиг, и ты на нем – ребенок, не умеющий ходить.

Она резко выбросила руку с направленным на него указательным пальцем, и Баглер, повинуясь мышечному рефлексу и кипящим внутри злости и обиде, схватил ее. Тонкое запястье словно окаменело, то же произошло и с лицом.

– Немедленно отпусти, – с расстановкой произнесла Теодора.

Баглер тут же разжал пальцы.

– Извини меня, Тео… Я…

– Я ведь сразу позвонила тебе утром. Неужели после стольких лет у тебя есть причины сомневаться во мне?

Неприкрытая горечь в ее голосе заставила Баглера сглотнуть.

– Я не в тебе сомневаюсь, я…

Его прервал внезапный звонок. Увидев имя на экране ее телефона, Баглер сжал челюсть.

– Будь осторожнее с этим типом, – холодно бросил он и тут же об этом пожалел.

– А вот этого не смей.

Теодора сбросила звонок и какое-то время смотрела на погасший экран. Ей хотелось наплевать на формальности и наконец высказать ему все, насильно раскрыть глаза, раз сам он упорно зажмуривался и не желал смотреть. Ей хотелось прокричать, что у него было шесть долгих лет для того, чтобы проявить свою заботу, которая теперь почему-то вдруг не дает ему покоя, у него было все время мира и все возможности. У него был шанс защитить ее тогда, когда она действительно в том нуждалась и, возвращаясь домой одна, всякий раз думала, что туман опускается раньше времени, но это был не туман. Другая влажная пелена застилала ее уставшие, грустные глаза. Да, у него было время, у него была возможность, и у него был шанс, и пусть его брак продержался дольше, чем следовало, жил он лишь на бумаге, пустом бездушном клочке, тогда как она – живая и реальная, жила одна в настоящем. Но фокус в том, что Баглер обладал тремя вещами, которые имеют нечто общее и очень жестокое в самом своем ядре: упустив, их невозможно вернуть.

Теодора взглянула на его руки, упрямо сжатые на коленях, и сказала:

– Иди. Пожалуйста, уходи.

Она смотрела на удаляющуюся фигуру, размытую крупными снежными пятнами. Он шел, подняв воротник пальто и непривычно ссутулив плечи. Теодора перезвонила Роману и, услышав тревогу в его голосе, улыбнулась.

– Где ты? С тобой все хорошо?

– Все в порядке, я звонила, чтобы сказать, что слегка задерживаюсь…

Она не должна лгать. Теодора вздохнула и продолжила.

– И я запаниковала. На самом деле поэтому я позвонила тебе.

– Запаниковала? Что случилось? Где ты, Тео?

– Уже еду. Мне просто показалось… – Она подумала, что проще рассказать сейчас, телефонной трубке, а не глядя в его пытливые глаза. – За мной ехал Баглер, но он ничего не говорил мне об этом, и я подумала, что это кто-то другой и он преследует меня. Это так глупо!

– Так, постой, я не уверен, что понимаю. – На секунду голос как будто отдалился. Похоже, он тоже тормозил. – Ты же не за рулем сейчас?

– Стою на обочине.

– Хорошо. Ты в безопасности, любимая?

– Да.

Она видела, как загорелись фары машины на другой стороне дороги. Он даже позаимствовал чужой автомобиль, чтобы остаться незамеченным. Телефон вздохнул, собрался с мыслями.

– Почему Баглер ехал за тобой?

– Он решил, что мне может угрожать опасность.

– У него были причины так считать?

– Он полагает, что были. Но я так не думаю.

– И что это за причины, Тео?

– Отец моего клиента хочет, чтобы я признала того душевнобольным, тогда ему не будет грозить тюрьма. Он… неприятный человек. А сегодня утром мне пришло анонимное сообщение, в котором мне предлагали крупную сумму денег, если я подпишу свидетельство. Я рассказала о нем Баглеру, и он выдумал, что мне грозит опасность.

– И начал следить за тобой.

– Да.

– Скажи, ты уверена, что предположения Баглера безосновательны?

– Абсолютно.

– А тот человек, который просил тебя о фальшивом свидетельстве. Ты думаешь, он опасен?

– По-моему, он напрочь лишен фантазии, к тому же очень уж ценит свое общественное положение, чтобы вмешиваться в такие истории. Подкуп – его потолок.

– Хорошо. Баглер сопровождает тебя?

– Роман, только не говори, что и ты веришь во всю эту фантасмагорию?

– Посмотрим. Мне не хочется, но, Тео, тебе ли не знать, на что способны люди. Тем более лишенные фантазии. Так Баглер сопровождает тебя?

– Да. Его машина все еще здесь.

– Хорошо. Через десять минут я буду у тебя.

– Ладно.

– Будь осторожна, дороги скользкие.

– Ладно… Роман?..

– Я люблю тебя.

Темный экран на мгновение запотел в том месте, где были ее губы. Ими одними она вернула ему его слова так, будто они – непреложная истина. Так оно и было.

* * *

– Скажи мне только… – Роман снова нахмурился. Было нелегко смириться с тем, что Теодора связана договором о неразглашении и конкретных имен ему не узнать. Но как только она рассказала в общих чертах о том, что произошло за несколько последних дней, задумчивое и хмурое выражение не сходило с его лица. С некоторым удивлением Теодора поняла, что, в отличие от неуместной паранойи Баглера, беспокойство Романа ее не злит, и это лишь в очередной раз убедило ее в чувстве, которое отчетливо взглянуло на нее сиреневыми глазами из зеркала заднего вида, пока она звонила ему в машине. – Ты действительно уверена, что этого человека не стоит воспринимать всерьез?

– Почему ты спрашиваешь? Ты ведь и так принимаешь все всерьез?

Он отпустил ее руку, встал с кровати и прошелся до окна.

– Потому что я доверяю твоей интуиции, которая так часто оказывалась лучше моей. И если ты твердо уверена в том, что опасаться нечего, скорее всего,