Маска теней - Маркус Кас

удовлетворённости. И вроде ничего такого не случилось, но ощущение было масштабным.

* * *

— И чего вам, молодой барин, на месте не сидится-то, — выговаривал Прохор, намазывая уже десятый по счёту бутерброд толстым слоем масла.

Кусок колбасы, который он укладывал поверх, вообще не укладывался в нормы приличия. Да и в рот вряд ли бы влез. Но слуга, услышав, что я отправляюсь за город, пусть и на полдня, решил обеспечить меня провиантом на полжизни.

Баталов прислал сообщение о том, что нас ждут к обеду. Примерно к этому времени и я проснулся, так что полноценно поесть не успевал. Аргументация в виде логичного предположения, что меня покормят, раз уж на обед позвали, разбивалась о железный довод — лучше, чем дома, невозможно.

Поэтому я смиренно ожидал полагающуюся провизию, тщательно скрывая улыбку. А Прохор продолжал ворчать и отрезать кусок за куском.

— Не бережёте вы себя. Дела сплошные, ни капельки ведь для себя не живете!

Такому заявлению я настолько удивился, что закашлялся. Для себя, наконец, и живу.

— Во! — обеспокоенно посмотрел на меня старик. — Верно, так и заболеть недалече. Захиреете, какая баба тогда на вас взглянет-то?

— Прохор…

— Ну ладно, хоть бы и девица, — отмахнулся слуга. — Вот бы кто дома-то вас усадил.

Дед подговорил, не иначе. И я, на свою голову, решил подшутить.

— А если тёмная девица?

Прохор замер с ножом в руке и медленно повернулся ко мне. Глаза его были огромными. Не успел я объясниться, как он заявил, прищурившись:

— А хоть бы и тёмная. Чой не человек штоль? Ежели такую выберете, то так тому и быть. Примем.

Так, шутить больше не стоит на эту тему. Думал о предстоящей встрече, вот и в голову пришло. Пусть с общим посылом я был согласен, но какие девицы? Куда мне их сейчас, к стройке посольства привлекать? Прорабом разве что назначить. Но мне не казалось, что об этом девичьи грёзы.

О будущем я думал, и много. Было достаточно времени, пока сидел взаперти. И план у меня был лучшим из возможных. Всему своё время. И всё по очереди.

Пока же ни тёмные, ни светлые, да хоть иномирные, в текущий этап плана не вписывались. Успеется.

— Я подумаю об этом, — решил схитрить я и сделал очень серьёзное лицо. — Прав ты, Прохор. И Лука Иванович прав.

Слуга, открывший было рот для следующего веского довода, с клацаньем его захлопнул. Лицо его просияло, и он в качестве поощрения впихнул в корзинку с бутербродами огромную банку с вареньем.

— К ужину непременно возвращайтесь, молодой господин, — напутствовал он меня. — Я паштету готовить буду. Меня этот ваш бесстыдник научил.

— Беспутец.

— А я чо сказал? Ну да, непутёвый ваш, — поморщился Прохор. — В общем, с грибочками, на сливках и с орешками, как их… Мушкетными. Чойта, я не разумею, но в лавке заказал ужо.

Откуда Вуанту известна такая пряность, как мускатный орех, и что именно привезут из лавки, я не стал узнавать. Малинин уже давно привык к специфическим кулинарным запросам Вознесенских и научился распознавать истинные ингредиенты. С переменным успехом, но всё же без последствий.

— Обязательно буду, — пообещал я и отправился в путь.

Судьба благоволила как мне, так и ситуации. Первый настоящий учебный день фактически начинался после выходных. Так уж календарно совпало, и весьма удачно. Было время создать новую кафедру. И отдохнуть ещё успею.

Пока столица будет отходить от празднования, мы быстро решим этот вопрос.

Тем более что от меня требовалась малость — присутствие на встрече, и всё. Всеми формальностями, организационными моментами и прочим пусть занимаются профессионалы. Мне и самому кафедра в готовом виде досталась, вот уж с чем я точно не мог помочь.

Беспечно насвистывая какую-то песенку, я мчался по трассе, опустив всё стёкла и позволяя ветру привести мою причёску в полный кошмар.

Как там «аспид», интересно… Гоночный автомобиль покорил моё сердце. И я планировал, как только поеду к беспутцам, навестить Егора Яковлевича, ещё раз поблагодарить и намекнуть на приобретение славного экземпляра. Негоже такому зверю быть взаперти.

Осень по-прежнему радовала жарой, но на небе собирались пышные облака, да и ветер намекал на изменчивость погоды. По заливу носились катера и белели парусами яхты, а на пляжах всё ещё были загорающие и купающиеся.

Но деревья уже уступали времени года. Всё больше жёлтых и красных листьев, а трава у обочины уже сдалась и пожухла.

В охотничьих угодьях тоже наступила более спокойная пора. Осенний сезон пока не начался, так что охота сейчас велась разве что на грибы и ягоды. Доказательством тому были встреченный деревенские, бредущие вдоль дороги с большими корзинами.

Я прибыл раньше Баталова и вообще раньше назначенного времени, поэтому сначала меня проводили в гостиную и предложили чаю. Я согласился, резонно предположив, что граф где-то в конюшнях или полях, ну а дочь его меня встречать вряд ли выйдет — правила приличия не позволят. Мы не представлены, да и молодая женщина не останется наедине с незнакомцем.

— Значит, это вы! — услышал я, едва поднял чашку с каким-то очень ароматным отваром.

От чая пахло земляникой, травами и мёдом.

Я ошибся. Зотовой, судя по всему, на приличия было так же плевать, как и Людмиле Владиславовне. Аккуратно поставив посуду на столик, я поднялся и поклонился.

— Граф Александр Лукич Вознесенский, к вашим услугам.

— Мария Алексеевна Зотова, — всё же опомнилась девушка и исполнила книксен.

Повисло молчание. Я с интересом разглядывал ту, что долго искал. Она, в свою очередь, делала то же самое.

Пусть я видел её раньше, но так бегло и в плохом освещении, что толком не разглядел. А портрет… Нередко художники сильно приукрашают действительность, стремясь угодить заказчику. Но не в этом случае.

В тёмной было что-то такое живое, что делало её образ более привлекательным, чем на картине. Мрачные черты, свойственные одарённым подобными аспектами, словно стирались из-за выразительной мимики. Зотова напоминала маленькую лисичку, тёмного зверька, настороженно-изучающе смотрящего на меня. Она словно оценивала — стоит нападать или пока затаиться.

А я гадал, как же потомок князя Дашкова связана с царицами и загадкой, скрытой в библиотеке и охраняемой древним призраком. Что же в ней такого?

В наступившей тишине было слышно, как в стекло упорно бьётся пчела, недовольно жужжа.

Девушка перестала сверлить меня взглядом, распахнула окно и выпустила мохнатую пленницу. Обернулась