Ветры Запада. Книга 1 - Андрей Стоев

— А разве не в этом и состоит смысл волевого воздействия? — удивился я.

— Нет, — покачала головой Анна. — Суть воли не в том, чтобы кого-то заставлять. Воля — это прежде всего уверенность, а не принуждение. Вы пытаетесь принудить Силу к чему-то, и она совершенно естественным образом сопротивляется. Чего-то таким образом можно добиться, но это тупиковый путь. Никому же не нравится, когда его заставляют что-то делать. Рано или поздно Сила начнёт сопротивляться всерьёз и у вас просто не хватит воли её заставить.

— И что нужно делать? — в замешательстве спросил я.

— Нужно отдаться.

— Звучит не очень привлекательно.

— Вы просто не пробовали.

Это что — пошлая шутка? Очень даже похоже на то — глаза смеются и в эмоциях веселье. Я тоже невольно улыбнулся и попросил:

— Объясните подробнее, пожалуйста.

— Нужно как бы слиться с Силой и убедить её, что это именно её желание сделать то, что вы хотите сделать. То есть быть не кем-то посторонним, кто заставляет, а стать её частью, чтобы ваше намерение естественным образом стало намерением Силы.

Вот здесь меня как будто ударило. А ведь мне всё это говорили не раз, пусть и разными словами. Помнится, когда я был ещё школьником, Алина Тирина сказала мне практически то же самое. Да и Стефа как только это не объясняла. Почему же я этого раньше не понимал? Почему пропускал все слова мимо ушей и с упорством идиота считал, что развивать волю — это больше тужиться и давить? Хотя может быть, что сейчас я просто развился достаточно, чтобы осознать это как глубокую концепцию, а не как давно надоевший набор слов.

— Спасибо, Анна, — искренне сказал я. — Мне всё это говорили не раз, но именно ваше объяснение помогло, наконец, понять суть проблемы. У вас определённо педагогический талант.

— Ещё бы, — мои слова её, похоже, рассмешили, — я ведь тридцать лет преподавала боевую практику. На каких только студентов не насмотрелась.

— Боевую практику?

Неожиданное открытие — как-то плохо я представляю себе Максакову на месте нашего Генриха.

— Ну да. Я же из мещан, если вы ещё не поняли.

— Понял, конечно, это заметно. Не сочтите за обиду, пожалуйста.

— Из чего это заметно? — заинтересовалась она.

— Вы плохо знаете уложения, касающиеся дворянства. На самом деле, полностью их мало кто знает, вот моя жена, например, не особо эти уложения учила. Но есть вещи, которые в дворянских отпрысков вбивают с детства.

— Действительно, — смутилась она, — с уложениями у меня проблема.

— Драгана тоже иногда допускала просто чудовищные ляпы, — сочувственно сказал я.

— Таким образом, наверное, бывших мещан и определяют?

— В том числе. Много есть мелких моментов, которые усваиваются с детства, и которые в мещанах сразу бросаются в глаза. В общем-то, в этом нет ничего страшного, разве что вчерашний мещанин пытается строить из себя аристократа. Новым дворянам многое прощается, а вот к их детям отношение уже строже. Детям лучше сразу нанять хороших учителей.

— Я запомню, спасибо, Кеннер, — кивнула она. — А с моим преподаванием всё стандартно — небогатая мещанская семья, заём у Академиума, и тридцать лет отработки по окончании. Как минимум половина преподавателей в Академиуме — должники, отрабатывающие свой долг.

— Академиум в качестве долговой тюрьмы — это очень новая для меня идея, — признался я.

Глава 3

Справку о практике я предпочёл отвезти в Академиум сам. Нет, я, конечно, ничуть не сомневаюсь, что Максакова сделает всё, как обещала, но вдруг она забудет? Вот как выйду из её кабинета, так её тут же и отвлекут разные важные дела. Как-то так у меня в жизни получилось, что я в принципе не верю ничьим обещаниям. Напоминать о её обещании и выглядеть просителем я не стану, и выйдет в результате очень неприятная для нас обоих ситуация. Так что я очень вежливо настоял на том, чтобы получить эту справку на руки прямо сейчас, и мы с Анной, наконец, с некоторым взаимным облегчением расстались.

В административном корпусе Академиума было жарко и пустынно. Откуда-то из-за угла слышались какие-то стуки и перекрикивания рабочих, и гулкое эхо далеко разносило эти звуки по пустым коридорам. В нашем деканате жизнь тоже не била ключом. При звуке открывающейся двери секретарь факультета встрепенулась и начала деловито перебирать какие-то бумаги на столе, но сонные глаза предательски её выдавали.

— Здравствуйте, я на минутку вас оторву, — поздоровался я, чувствуя себя виноватым за прерванный трудовой процесс. — Мне только отдать справку о практике. Кеннер Арди и Лена Менцева-Арди.

— Давайте, — кивнула она, окончательно пробуждаясь. — А что это у вас за справка такая? — с недоумением спросила она, разглядывая мою бумагу.

— Справка на официальном бланке Круга Силы, подписанная сиятельной Анной Максаковой и заверенная в канцелярии Круга. Что с ней не так?

— А почему сама глава подписала? — она по-прежнему выглядела озадаченной.

— Потому что мы проходили практику у неё, — пояснил я. — Так что всё-таки не так с этой справкой?

— Да нет, всё так. Просто такие справки обычно от руки пишутся. «Такая-то прошла практику у такой-то», и всё, — объяснила она, бережно вкладывая её в папку с аккуратной надписью «Практика 3-го курса».

— Возможно, сиятельная Анна этого просто не знала? — предположил я.

А скорее всего, очень хотела гарантированно от меня отделаться, чтобы я уж точно не возник с этой справкой снова. Не всегда злые бюрократы изводят бедных посетителей, бывает и наоборот.

— Возможно, — с сомнением согласилась она.

— Если на этом вопрос с нашей практикой закрыт, то я с вами прощаюсь до осени.

— Да-да, конечно, — с облечением попрощалась она. — До свидания, господин Кеннер.

Я вышел из деканата, аккуратно прикрыв за собой дверь — только для того, чтобы буквально столкнуться с Генрихом Менски.

— О, Арди! — ухмыльнулся тот. — Пришёл договариваться насчёт пересдачи?

— И вам не болеть, наставник, — вежливо отозвался я. — В этот раз не о пересдаче. Просто приносил справку о практике.

— Уже успел разделаться с практикой? — поразился Генрих. — Вот что значит иметь хорошую лапу.

Я с укоризной посмотрел на него.

— Ладно, ладно, шучу, — сдал назад Менски.

—