Омут - Снежана Каримова

подошла крохотная сгорбленная старушка с клетчатой сумкой на тележке, стерла морось с очков. И пока она, кряхтя, вталкивала тележку в подъезд, кошка юркнула в дверную щель и побежала вверх по лестнице.

Она проверяла каждую дверь, принюхивалась, прислушивалась.

И вдруг услышала выше его голос.

Мигом преодолев пролет, кошка оказалась у ног Демьяна.

День стоял с мусорным пакетом и растерянно смотрел сверху вниз.

– Опять ты! Да что тебе от меня надо?

Кошка только посмотрела на него большими зелеными глазами и громко замурчала. Очень громко. И так уютно, что День невольно улыбнулся.

– Я тебе приглянулся? Не можешь никак отлипнуть, да? Ты ради меня всё тут бродишь?

– Мяу! – ответила кошка.

– Глупый зверь, – вздохнул Демьян.

Он пошел вниз, натянув чуть не на глаза капюшон синей толстовки, и кошка последовала за ним. Она проводила его до мусорных баков и вместе с ним вернулась обратно к дому.

Перед подъездной дверью День тяжело вздохнул. Решение было не из простых.

Кошка стояла у его ног, прямо у щели подъездной двери, – напряженная, готовая бороться и ломиться внутрь, словно спасаясь от стихийного бедствия. И вид у нее был соответствующий: мокрая всклоченная шерсть торчала иглами, усы уныло повисли, а уши сложились назад, словно крылышки жука.

Дождь еще разошелся не вовремя. Нормальная же погода была!

Наконец День сокрушенно вздохнул.

– Ну ладно, заходи. Сейчас что-нибудь придумаем.

Глава 4

Договор с бесом

2 октября

Тогда Бесене казалось, что она все делает правильно и все получится. Но пробовать что-то новое нелегко даже нечистой силе. Да и случай к тому же необычный: девушка собралась продать бесу душу, вот только души у нее не было. Правда, Бесена до последнего в этом сомневалась.

Кинув взгляд на дверь подъезда Глафиры, она торопливо проговорила:

– Пойдем на остановку.

Когда девушки выходили со двора, Цветане показалось, что ее окликнула бабушка, но она была еще слишком сердита из-за ее предательства и даже не обернулась.

В автобусе Цвета дала кондуктору деньги на два билета. Бесена же заняла спаренные сиденья, усевшись на крайнем. Цвета протянула ей билетик, но та не взяла, только улыбнулась лукаво и пропустила спутницу к окну.

Цвета разочарованно сжимала в руке две бумажки. Вообще-то она не собиралась угощать незнакомку проездом. Но, в конце концов, за приворот нужно было заплатить. Видно, оплата уже пошла.

С бабушкой было бы проще. Цвета думала договориться, попросив вычесть стоимость приворота из «конвертных» денег. Все равно часть из них откладывалась на поступление в какой-нибудь техникум или училище и на занятия с репетитором – подтянуть тройки хотя бы до призрачных четверок. Но она решила, что любовь для нее важнее будущей учебы.

Какую плату попросит Бесена, Цвета не знала. Та ничего об этом не сказала, а она сама подумала о деньгах только сейчас, в автобусе. Цветана сложила цифры на билетиках – оба оказались несчастливыми.

– Что я тебе должна? – спросила наконец Цвета.

Бесена глянула удивленно:

– Не в автобусе же обсуждать!

Цвета отвернулась к окну и заскользила взглядом по людям на очередной остановке.

Вдруг рядом кто-то плюхнулся так, что девушку, кажется, подбросило на месте. Она вздрогнула, повернулась и обнаружила на соседнем сиденье дородную женщину. Цвета, растерянно заморгав, подняла глаза и увидела, что ее спутница стоит в проходе и ухмыляется. Какая она проворная! Цвета и не заметила, как Бесена уступила место женщине. А ведь они не договорились, куда едут, Цвета просто последовала за рогатой. Хотя это был сто второй автобус – на нем она и приехала к бабушке, а сейчас он вез ее в сторону дома.

За острым предметом.

Цвета повысила голос, чтобы за гулом автобуса ее расслышала Бесена:

– Мы до моего дома едем?

Женщина недоуменно глянула на нее, потом проследила за взглядом девушки и снова уставилась на Цвету:

– Простите?

– Я не вам, – удивленно зыркнула Цвета на соседку.

Бесена же рассмеялась громко и заливисто. Но никто не обратил на нее внимания.

И тут до Цветы начало доходить. Она побледнела, а девчонка кивнула:

– Да, к тебе.

Остаток пути пунцовая Цвета не отворачивала лица от окна.

Как только они зашли в пустынный проулок, ведущий к дому Цветы, та остановилась, повернулась к спутнице и прямо спросила:

– Тебя ведь не видят?

Бесена озорно улыбнулась и кивнула.

– Какие-то чары?

Рогатая пожала плечами, но ее болотные глаза смотрели хитро-хитро.

Цвета, сокрушенно вздохнув, с обидой проговорила:

– Могла бы предупредить, а то выставила дурочкой.

– Да как-то к слову не пришлось, – снова пожала плечами Бесена.

– Надо было мне самой догадаться, раз ты приворот умеешь, – пробубнила Цвета и пошла вперед. – Почему я сразу не подумала об этом: ты тоже знахарка… У вас там, что ли, ведьминский район?

– Я была знахаркой в прошлом, – ответила Бесена, последовав за девушкой. – А живу в другом районе. Но ты привлекла меня, и я отправилась на тебя посмотреть. Меня видишь только ты. Сначала я удивилась, но потом поняла…

– Что я знахарская внучка? – досадливо бросила Цвета.

– Наоборот. Что ты ей не внучка, – опять загадкой ответила Бесена.

Как же раздражала эта ее манера недоговаривать! Бес, знахарка в прошлом или просто какая-то ненормальная…

– Слушай, извини, но, кажется, я передумала, – сказала вдруг Цвета.

Бесена равнодушно развела руками.

– Хозяин – барин. Я тоже не уверена, что у тебя получится.

Цвета прикусила нижнюю губу.

Никогда у нее ничего не получалось, и никогда никто не помогал, чтобы получилось. И вот в кои-то веки предложили помощь, а она теперь сама отказывается. Наверное, она, Цвета, и впрямь с тяжелым характером. Как там говорили маме? Нелюдимая, замкнутая.

Бесена, словно прочитав ее мысли, сказала:

– Ладно, я отходчивая. У тебя дома есть кто?

– Мама на работе, – ответила Цвета.

– Тогда пойдем к тебе, для приворота нужно спокойное место, – решила Бесена. – Ну или можно укрыться в какой-нибудь заброшке. К себе не приглашаю.

– К тебе я бы и не пошла, – заметила Цвета. – Уже договорились ведь у меня.

И тут ей подумалось, что ее рогатая спутница тоже нервничает. Поэтому и ведет себя так странно. Цвета сжала кулаки.

Она явно делает что-то неправильное. Но делать правильное уже надоело – от этого все равно никакого результата.

Дальше до дома шли молча.

– Только у нас собаки, но они ласковые, – предупредила Цвета, уже выходя из лифта. – У тебя же нет аллергии?

– Собаки?! – глаза Бесены испуганно расширились, но тут Цвета открыла дверь, и на лестничную клетку выскочили два лабрадора.

Однако псы не стали вертеться волчками, радостно прыгать на хозяйку и гостью, крутить вертолетно хвостами, словно собираясь взлететь. Лорд и Граф на секунду застыли и вдруг заскулили жалобно, поджав хвосты, после чего неожиданно стали рычать, озираясь по сторонам.

– Граф! Лорд! Успокойтесь!

Цвета затолкала собак обратно в квартиру и через какое-то время снова высунулась:

– Проходи, я заперла их в маминой комнате.

Бесена опасливо заглянула в квартиру:

– Они четырехглазые?

– С бровками, имеешь в виду?

Цвета, как истинная дочь кинолога, в детстве читала в первую очередь книжки о собаках, поэтому она знала о «четырехглазых» – с контрастными пятнышками-бровками. Такие собаки, считалось, видели то, что не могли разглядеть их хозяева.

Цветана невольно хмыкнула, глянув на Бесену. Кажется, здесь четырехглазой собакой была она, раз видела свою спутницу. Но если и лабрадоры учуяли гостью, значит, та не воображаемый друг – уже хорошо.

– Заходи, они не четырехглазые, а обыкновенные. И заперты теперь.

– Таких я не боюсь, – с облегчением выдохнула рогатая и переступила порог.

Девушки сразу прошли в комнату Цветы. Бесена удивленно огляделась:

– Ого, как у тебя тут зефирно!

Комнату захлестнули розовый с фиолетовым, и она казалась мультяшной. На окне не ютилось ни одного растения в горшке, мебель была в основном белой, шторы лавандовые. Сюда словно боялись пустить зеленый, или теплый коричневый, или мягкий серый.

Но Бесене у Цветы понравилось. Она с удовольствием отметила на столике тюбик розового блеска для губ с картинкой лесных ягод в капельках воды. Уже скоро он будет ее.

Затем она перевела взгляд на полку, где расположились мишки, сжимающие в плюшевых лапках блестящие сердечки. Один из них сидел на «Сказках» Андерсена. Книга была ветхой, потрепанной