На углу Пскопской и Йеллопуху - Татьяна Геннадьевна Абалова

понимают, а вот Пскопские должны бы поостеречься. Но все равно идут. Любопытные, черти.

Появившаяся Мурила принесла потерянные Окси туфли и помогла Петре поднять все еще всхлипывающую девушку.

– Предупреждали ведь, что не все проходимцы красавцы, какими кажутся, – вздохнула Петра, подставляя свое плечо и обхватывая Окси за талию.

– И принцы могут быть разбойниками, – ласковый голос Мурилы оборвал резкий ответ Окси:

– Заткнитесь, дуры.

***

– Люблю я это время. – Гном сидел за столом в кафе, положив кулак под щеку и мечтательно устремив взгляд в потолок. – С Йеллопухской стороны никто не ошивается, на ухо не зудит, кушать не просит. Покой и тишина. А ты ешь, ешь. Успеешь еще задать свои вопросы, столько веков впереди.

Макар ел. Он никак не мог понять, часы или дни прошли с того момента, как он попал на Заставу, но молодое тело требовало пищи. Гугл оказался превосходным поваром. На столе перед Макаром стояли кулебяка с семью слоями начинки и запеченный до хрустящей корочки кролик. Студент поверил гному на слово, хотя от его взора не скрылось, что у кролика подозрительно длинный хвост. Думать Макар устал, а потому просто предавался обжорству. Он уминал за обе щеки маринованные лисички, от которых поначалу отказался, побоявшись, что лисички из той же оперы, что и кролики. Студент запивал все это изобилие любимым компотом из сухофруктов, для начала приговорив несколько успокоительных коктейлей. После них жизнь казалась не такой уж и странной.

– Я никак не могу понять, что такое Застава? Откуда она взялась? И почему я не могу покинуть ее? Ведь гоблины ушли в свою, ик, … бляндию? – Макар смотрел на кулебяку стеклянными глазами. Откусив еще раз, он положил ее на тарелку и рассеянно вытер руки о штаны.

– Эк, как тебя развезло после успокоительного.

– Х–х–хочу все знать! – Макар рубанул ладонью воздух.

– Эх, кабы и мне все знать, – все в том же мечтательном ключе произнес Гугл. – Но даже Крошка Пиу, которая старше многих, и то не помнит, откуда взялась эта Застава. Говорит, что однажды открыла глаза, а рядом лежат книга с чернильницей да воронье перо. И так ей захотелось чего–нибудь накалякать в этом фолианте, что она не удержалась и нарисовала чудной цветок и себя, сидящую в его чашечке.

– Вот, оказывается, откуда сказка о Дюймовочке пошла, – вздохнул Макар, опустошив бокал с компотом.

– Наша Дюймовочка никуда не пошла. Она и шагу не может ступить с Заставы. Да и не хочет. Все пишет и пишет свою книгу. И каждый из нас, вольно или невольно оказавшийся на Пределе, не может покинуть Заставу. Мы все здесь как в ловушке.

– Значит, цветочек Венериной мухоловкой оказался? – Макар изобразил ладонями с растопыренными пальцами, как смыкаются половинки хищного цветка.

– Угу, похоже, – подтвердил гном. – Загони мы сегодня гоблинов в шахматный зал, и наша компания увеличилась бы на три хари. Да, много всякой всячины понаехало, пока Крошка Пиу не поняла, как Застава чужих делает своими.

– Бай–юрн говорил мне, что все достигшие Предела бессмертны. Поэтому ты не побоялся ввязаться в драку с гоблинами?

– Ну, во–первых, не в гоблинских интересах наносить нам с Сапфиром вред. Окси не та добыча, из–за которой захочется лишиться права посещать Пскопскую сторону. А во–вторых, хоть мы и не болеем, и не стареем, но убить нас можно. К примеру, снес бы тебе голову гоблин, и не стало бы Макара Птички.

– Блин, я – горец Дункан Макклауд! – Студент стукнул себя в грудь. – Тот тоже без головы – не жилец.

– К сожалению, есть и другие примеры. Вон, Окси точно без головы живет. Все мечтает принца захомутать, чтобы покинуть Заставу на белом коне.

– Ага! – Макар аж подпрыгнул, услышав такое откровение. На столе раздраженно звякнули фужеры. – Значит, не всех Застава в плену держит?

– Ну как тебе сказать? Выбор–то невелик. И тут плен, и там плен. На Пскопскую сторону тебя Застава ни при каком условии не выпустит, потому что ее существование есть великая тайна для твоего отсталого мира, а вот в какой другой мир – пожалуйста! Главное, чтобы проходимцы вслух произнесли, что хотят взять тебя с собой, а ты изъявил желание следовать за ними. Тебе же Бай–юрн говорил о силе слова? Застава все слышит! – гном поднял вверх указательный палец и многозначительно помолчал. – Но помни, как бы не защищала тебя Межмировая конвенция, которая запрещает убивать попаданцев, ее все–таки нарушают, даже под страхом смерти. Не пойман – не убийца. Через нашу Заставу демоны Пскопских косяками уводят, а они радостные идут, на все согласные. Еще бы. Такие красавцы за собой зовут и чего только не обещают. А ждет этих замороченных дурочек рабство, а большинство красавцев на родине становятся жабами. Сказки все про магические академии да могущественных влюбленных ректоров. Йеллопухцы специально такую пропаганду ведут, книжки о счастливых попаданках тонами выпускают, а ваши верят. И ты смотри, не поведись на прекрасные глаза и ласковые речи, вмиг в каком–нибудь демоническом гареме окажешься. Эх, паря, да ты никак носом клюешь? Не спи, Макарка! Вон песочные часы поворот сделали, а значит, ждет нас очередное соприкосновение.

– А что такое «соприкосновение»? – подумал Макар, но задать вопрос не успел, упав лицом в кулебяку.

Глава 4. Возвращение надежды. Попаданки оптом и в розницу

Макар стоял у окна в своей комнате. Он видел, как мама, открыв калитку, наклонилась к кинувшемуся к ней Грушевичу – так они назвали приблудившегося к их двору пса. Они оставили дворнягу у себя за верную службу, проявленную в первую же ночь: нежданный охранник подрал штаны соседу, вздумавшему воровать груши.

– Мама, что так поздно? Я уже хотел на станцию идти.

– Все нормально, сынок.

Когда он вышел, чтобы перехватить сумки, почувствовал запах лекарства.

– Опять сердце?

– Уже все прошло, иди, отдыхай.

– Я на лекциях выспался.

Это было почти правдой, если не считать того, что сегодня он сдавал контрольный опрос, а вздремнуть удалось только на перемене, упав головой на конспекты. Почти каждый вечер Макар пропадал в мастерской, где восстанавливали раритетные машины. Ему доставалась самая тяжелая работа: шкурить, красить и полировать, но он не роптал. Заработанных денег хватало на то, чтобы одеться, дать немного маме и сводить девушку в кино или кафе.

В последнее время Макара тревожило, что мама все чаще жалуется на сердце. Когда он гнал ее к врачу, она отмахивалась.

– Может, все–таки согласишься на операцию? Я найду деньги, не переживай. Ребята помогут, машину продам, уже есть покупатель.

– Не надо, милый. Не хочу. Если я поберегу себя, то и без операции прожить можно.

– Ты уж побереги, мама.

Макар скрывал, что уже начал откладывать деньги на лечение. Сейчас мама – главная его забота, поэтому он собирался порвать с Натой – капризной девицей, требующей не