Покров-4. Ключ - Алёна Моденская

Зоя, всё ещё бледная, уже определённо не выглядела статуей – она полусидела, откинувшись на подушке, моргала и даже сумела сложить пальцы на стакане с водой, который, правда, под донышко придерживал Гаврил.

– Зоя, послушай меня, – прочистив горло, сказала Василиса. Зоя повернулась, и её лицо скривилось гримасой отвращения. Захотелось по нему вдарить, да посильнее. Но Василиса собралась и договорила: – Раз уж тебе дан второй шанс, постарайся его не упускать. Живи. Только живи по-человечески, а не по-скотски.

Зоя надменно закатила глаза и фыркнула, поджав губы:

– Угу. Спасибо. Учту.

– Вот и прекрасно, – сквозь зубы процедила Василиса, забрала футболку и вышла из комнаты.

Прошла через сени, вывалилась на крыльцо. И хлопнула дверью со всей силы. Учтёт она, конечно. Тварь неблагодарная. А Василиса ждала благодарности? Серьёзно?

Короткие волосы постоянно лезли в лицо, закрывая глаза. Василиса кое-как заправила их за уши. Теперь ещё придётся всё это как-то родителям объяснять. А это может оказаться куда сложнее, чем поиск чудесного источника в заброшенном санатории.

Василиса подошла к колодцу. Теперь на нём не было крышки, а изнутри тянуло приятной влажной свежестью. Ну, хоть Васе с Соней помогла, уже неплохо. Да и они тоже в долгу не остались. Иной раз мёртвые оказываются благодарнее живых.

Выйдя за калитку, Василиса побрела домой по поселковым улицам. Как там Вася-скелет сказал? Обратная сторона гобелена? Да уж, видно в ней-то Василиса и запуталась. Петли, закорючки, узлы. И всё ради того чтобы на лицевой стороне получилась красивая вышивка. Которой можно никогда и не увидеть, оставшись бесконечно плутать на тёмной стороне.

Запрокинув голову, Василиса посмотрела на ночную россыпь звёзд. А всё-таки интересно, если кто-то смотрит оттуда на Землю, что он видит? Только красивую лицевую сторону? Может, только так она и видна – с огромного расстояния? Или изнаночные метания людишек тоже чего-то сто́ят?

В одном из садов раздалось женское хихиканье и мужской голос. Василиса прибавила шаг, чтобы лишний раз не бередить раны. Зря она, наверное, отказалась от первого раза в «Черноречье». Ну и что, что заброшенная психушка. Подумаешь. Может, это вообще самое страшное место на земле. Но лучше бы уж там всё случилось. Теперь-то ей этого уже никогда не видать.

Хотя некоторые добровольно отказываются. Как отец Павел, например. Он же монах. Живёт в лачуге на подачки и всё для других старается. Хотя молодой совсем. Впервые Василиса при мысли о священнике не ощутила ни насмешливого снисхождения, ни высокомерия. Потому что на самом-то деле он – хороший человек. Просто такой у него путь, не всем понятный. Но он хоть сам эту дорогу выбрал. А вот путь Василисы не понятен даже ей самой.

С другой стороны… Хм, другая сторона. Изнанка гобелена. Может, и на узор когда-нибудь удастся посмотреть.

Дома Василису встретил Изюм. Внимательно её обнюхал и привычно завилял хвостиком. Хоть ему нет дела до того, есть у неё длинные волосы, или нет.

– Ты чего так поздно? – спросила мама, выйдя из кухни. И заметила стрижку. – Это что такое?! Ты где… как… куда косу дела?! Кто тебя так отвратительно постриг?

На мамины возгласы из гостиной выглянул отец.

– Что за шухер? – мрачно спросил папа. – Ты это сама сделала или кто помог?

– Господи, – прикрыла рот руками мама. Ясно, сразу подумала о самом худшем.

– Это я сама, – произнесла Василиса, садясь на скамейку в прихожей, чтобы разуться.

– Да ты ещё и вымокла насквозь, – причитала мама. – А это что? Почему у тебя футболка в руках?! Господи, да что стряслось?!

– Так, дочь, ну-ка, рассказывай, – жёстко приказал папа.

И Василиса вдруг увидела себя со стороны: припёрлась ночью, вымокшая, полураздетая, да ещё с отрезанными волосами. Если Бог не обделил родителей фантазией, то у них в умах сейчас сущий кошмар творится.

– Нет, это не то, о чём вы подумали, – улыбнулась Василиса, качая головой. Потом вздохнула и добавила: – Всё намного хуже.

Следующий час Василиса честно рассказывала родителям, где провела день, как и почему она осталась без волос и нормального будущего. Когда закончила, пошла в душ. Мама осталась сидеть на диване, стеклянными глазами глядя в пустоту. А отец расхаживал по гостиной, сжимая руками голову.

Ужинать Василиса не спустилась, сразу легла спать. Потому что всем троим было о чём подумать. И совсем не обязательно это всем вместе обсуждать. Лучше вообще об этом поменьше говорить. Совсем не говорить. Молчать. В тряпочку с высохшей живой водой.

По потолку кружевами плавали колышущиеся тени от ветвей деревьев. Наверное, сейчас в «Черноречье» в полной тишине тоже перемещаются тени. Внизу журчит живая вода. Ой. Василиса даже чуть не села в кровати, когда вспомнила, что не закрыла вентиль с водой в комнате с ваннами.

Ну, может, кто-то другой это сделает. Вася, например. Или какое-нибудь привидение. Всё равно от этого как-то неприятно. Но не ехать же туда снова, чтобы кран перекрыть. Хотя можно сгонять. Почему-то этот санаторий перестал вызывать мелкую дрожь при каждом воспоминании. Будто бы Василиса как-то умудрилась подружиться с этим местом. Как со Скиркудово, к которому все нормальные люди боятся близко подойти.

Скиркудово, «Черноречье», река у Вражьей горы, Чарусы, Багряница, призрачный автобус. Да Василиса уже стала здесь своей. Прямо как Ядвига Мстиславовна.

Даже немного жаль уезжать. А придётся.