Год теней - Клэр Легран

что угодно, милая.

– Здесь где-то есть кукла, принадлежавшая маленькой девочке. Мы должны забрать её с собой. – Горло у меня перехватило, но я договорила: – Нам надо возвращаться. Прямо сейчас.

– Ах вот оно что. Представь, Оливия, она здесь. – Мама покопалась в снегу и вдруг достала маленькую тряпичную куклу, покрытую многолетней пылью. Трудно было даже разглядеть её улыбку. – Видишь? Я нашла её для тебя. Уже давно. Я думала, это тепло, но оказалось, что это не ты, а просто игрушка.

– Мы должны забрать её. Понимаешь? В наш мир.

– Туда, где тепло. – Мама кивнула. – Хорошо. И тогда нам придётся проститься?

– Думаю, да.

Мама пригладила мне волосы, стряхнув с них крошечные тёмные льдинки.

– Снова прощаться. Очень не хочется.

– Мне тоже.

– Обещай мне кое-что, Оливия. – Мама наклонилась ближе, цвет заиграл на её лице и застыл. Она выглядела как раньше, глаза с белёсыми ресницами и тенями в уголках улыбались мне. – Постарайся простить своего отца. Он хороший человек. Он показал мне красоту мира. Но иногда даже красота бледнеет и изменяется. Понимаешь?

– Да. – Я хотела запомнить её лицо, чтобы зарисовать этот момент. – Я постараюсь.

Лицо её озарилось ослепительной улыбкой:

– Вот и славно. Я знаю, что ты стараешься изо всех сил.

К нам потянулись руки других теней. По окружающим нас скалам поползли вытянутые тонкие головы с оползающими ртами.

Игорь зашипел на них. «Оливия! Ждать больше нельзя!»

– Мама, нам нужно идти.

– Очень хорошо. Возьми это.

Она вложила куклу мне в руки, прижала нас с Игорем к груди и прыгнула вместе с нами в порыв ветра.

Я крепко зажмурилась. Мы упадём и разобьёмся!

– Мама! Мама!

– Открой глаза, дорогая.

Я открыла.

Мы летели.

Мама всё ещё состояла из теней, но теперь они были красивыми, плотными и хлопали позади неё, как крылья. Звёзды превратились в птиц, которые парили рядом с нами. Мы ныряли вниз и снова взлетали ввысь, неслись прямо, как стрела, и танцевали в воздухе, и они повторяли наши движения. Это были лебеди. Мамины лебеди.

– Мама! – Я засмеялась. – Ты учила меня складывать птиц из бумаги. Они были в доме повсюду.

– Я помню. Ты любила что-нибудь мастерить. Теперь держись крепче.

Она поцеловала меня в макушку, и я сильнее прижала к себе Игоря. Кожа моя начала оттаивать, снова становясь нормальной.

– Значит, это было временно, – прошептала я.

– Да. Смотри.

Проследив за маминым взглядом, я подняла голову высоко в небо и увидела собирающихся там птиц, тучу крыльев. И вдруг оказалось, что это вовсе не птицы, а выход. По всему телу пробежало тепло. Я увидела красивые огни.

– Это мой дом?

– Это жизнь, – шёпотом ответила мама, дыша мне в щёку. – Жизнь для меня.

Потом она выпустила меня из рук и стала толкать наверх, наверх…

Я потянулась к птицам, к кончикам их крыльев, к теплу. Скоро я встречусь с Генри. Как это я решилась поцеловать его в щёку! И ещё увижу Маэстро. Его нужно разбудить.

Я обернулась.

Мама была там, посередине белого неба, и смотрела мне вслед. Она помахала мне. Я ответила ей и, сделав глубокий вдох, рванулась к выходу.

И в последний миг, прямо перед тем как я выскользнула из царства темноты, я увидела, как мама закрыла глаза, тени осыпались с неё, и она стала обычной женщиной, улыбчивой, с мягкими руками, тонкими пальцами и красивыми волосами. Тогда она вздохнула и исчезла.

А я вывалилась наружу.

Я была дома. Стояла в зрительном зале на сцене. Кукла Таби упала к ногам мистера Уортингтона. Я больше не могла сдерживаться. Свежую нежную кожу пощипывало, и было так тепло и так невероятно светло. Меня стошнило, и я постаралась не забрызгать куклу.

Я думала о том, что видела, словно вспоминала сон. Я догадалась, что мама ушла в иной мир, хоть Фредерик и говорил, что это невозможно. Однако я уверена, что была маминым якорем, а якорь тени ещё никогда не попадал в Лимб. Я даже не знала, лучше мне от этой мысли или хуже. Я прижала колени к груди, разрыдалась и долго не могла успокоиться.

Мистер Уортингтон безуспешно попытался обнять меня призрачными руками.

– Хорошо? Да?

– Не знаю, – всхлипнула я. – Вы ждали меня здесь?

– Да.

Я поднялась и тоже постаралась обнять его, но ничего не получилось, и я закричала от отчаяния.

– Жаль, что… Я буду скучать.

Он помолчал.

– Да.

– Идите. – Я отошла в сторону, хотя мне было очень больно расставаться с ним. – Делайте то, что нужно.

– Как же ты?

– У меня всё будет хорошо. Прощайте.

Мистер Уортингтон поколебался, глядя на меня своими мерцающими глазами со сползающими вниз веками. Времени у него осталось совсем мало.

– Не медлите!

Мой крик ещё отражался эхом в зале, когда мистер Уортингтон присел, чтобы взять в руки куклу своей дочери. Его пальцы зависли над крошечными ручками.

– Не сомневайтесь, – прошептала я. – Вам пора.

Он поднял голову, и куски шляпы стали падать к его ногам.

– Друг?

– Да. – Я кивнула, крепко прижимая Игоря к животу. – Теперь поторопитесь.

Двумя руками он взял куклу и, держа её бережно, словно хрупкое стекло, поцеловал в голову.

Вокруг него замерцало крошечное яркое облако. Я увидела фигуру девочки, дымчатую и прозрачную, как призрак, только это была счастливая девочка.

Она обвила руками отца за шею.

– Таби! – ахнул мистер Уортингтон. Он поднял её над полом и закружил, пока они не стали вихрем света и дыма. Постепенно привидение стало распадаться на части: сначала отлетела шляпа, потом галстук. В последний миг мистер Уортингтон взглянул на меня и прошептал: – Спасибо.

Потом свет Таби поглотил их обоих. Мне пришлось отвернуться – такой он был яркий.

Через мгновение кукла шлёпнулась на пол, тяжело опустив голову на грудь.

И всё. Мистер Уортингтон исчез.

Все они исчезли.

Глава 46

Генри разыскал меня утром. Я заснула прямо на сцене. Хорошо, что он нашёл меня раньше других.

– Оливия! – Он потряс меня за плечо.

– Генри?

– Да, это я.

Я встала. Колени дрожали.

– Который час?

– Семь утра. Сегодня суббота. Тед привёз меня сюда вечером. Знаешь, это мой… мистер Бэнкс. Я не пускал его сюда, чтобы ты могла отдохнуть.

Я кивнула, опершись на дирижёрский пульт, чтобы не упасть.

Генри протянул руки, опустил их и, отступив, снова протянул и опять опустил.

– Что с тобой? – спросила я.

– Просто… не знаю. Как ты себя чувствуешь? Что произошло?

– Всё закончилось, Генри. Они ушли.