Последний хартрум - Женя Юркина

Глава 13

Далекий дом

Флориана

Новость добралась до столицы ранним утром. Едва заработали почтовые отделения, едва проснулись газетчики и жители, разносящие слухи, тревожная волна охватила Делмар. О наводнении в провинциальном городке судачили на каждом углу. Флинн узнал об этом, заглянув в булочную у дома, и поспешил к Ризердайну, чтобы сообщить о случившемся.

Когда он, запыхавшийся и раскрасневшийся, возник на пороге, Флори сразу поняла, что привело его сюда: еще одно дурное известие. Авария на Почтовом канале разрушила Пьер-э-Металь. Ее охватило тупое оцепенение, словно от удара по голове, и она перестала различать остальные слова, вытесненные отчаянной мыслью: нужно ехать незамедлительно, нужно возвращаться к сестре. В какой-то момент Флори обнаружила, что повторяет это вслух как заведенная, а голос, звучащий далеким гулом, на самом деле ее собственный.

Риз стоял рядом, бережно придерживая ее за плечи, готовый подхватить в любую минуту.

– Если Почтовый канал закрыт, то пассажирские суда не смогут войти в город, – сказал он, не утратив способности рассуждать ясно и здраво.

– Мне нужно к сестре.

– В самом деле, Риз, – подхватил Флинн, – есть и другие маршруты.

Флори предстоял долгий путь с остановкой в Марбре – мраморном городе, расположенном на границе южных и западных земель: вначале на пароме, затем в тесном омнибусе. Сидячих мест в них не было, чтобы уместить больше пассажиров. Для путешествий такой транспорт не годился, обычно в нем ездили каменщики, рудокопы и другие труженики, работающие вдали от дома.

Она еще успевала на первый паром в Марбр. Риз вызвался отвезти ее в порт, и вскоре они вдвоем стояли на пирсе, дожидаясь появления судна. Всю дорогу Флори молчала, пытаясь совладать с эмоциями, а теперь оставался последний шанс сказать хотя бы что-то в свое оправдание.

– Прости, что уезжаю.

– Ты нужна сестре, – коротко ответил Риз с мягкой улыбкой, говорившей за него: «Я все понимаю, не кори себя».

На прощание Флори обняла его – возможно, слишком крепко и порывисто. Он будто бы не ожидал такого жеста, а потому на пару мгновений застыл, растопырив руки в стороны. Но затем медленно, осторожно, будто бы боясь ранить прикосновением, обнял ее в ответ. Прижавшись щекой к его острому плечу, Флори впервые отметила, что от Риза пахнет чистым хлопком и цитрусом, будто он сушил одежду в апельсиновом саду около дома.

– Надеюсь, мы еще увидимся, – сказал он, но в его голосе не было уверенности, только тоска и обреченность.

Марбр напоминал огромный склеп. Дома вздымались над рыхлой землей, как могильные плиты, серые глухие стены ограждали улицы, и все, куда ни глянь, было сделано из мрамора. Не того благородного материала, которым богачи украшали дома, не белокаменного глянца из роскошных интерьеров, а темно-серого камня, превращавшего город в сплошной монолит.

Марбр состоял из нескольких колец и развивался от центра к окраинам, от главной площади до внешних границ, еще не утративших связи с остальным миром. По наружному кольцу располагались станции, водные вокзалы, торговые ряды и грузовые порты. Здесь обычно и околачивались приезжие, не рискуя соваться дальше. Каждый район отделялся высокими стенами, что образовывали узкие проулки и тупики. По словам архитекторов, возводивших Марбр, город-лабиринт был надежной защитой от чужеземцев, ведь только местный знал хитроумные ходы и лазейки, чтобы пройти сквозь все кольца и добраться до центра, где жили властители и богачи.

В Марбр Флори попала впервые, и знакомство не задалось с самого начала. Ступив на пристань, она поежилась от озноба и втянула шею в плечи. В разгар лета город оставался холодным и бледным. Вместо солнца на сизом небе расплывалось круглое масляное пятно.

Сразу за причалом начинался рынок. Торговых палаток было много, но над ними висела гнетущая тишина. Никто не зазывал к себе, не нахваливал товар и не разбрасывался выгодными предложениями. Местные полагались на большие рекламные вывески, пока сами занимались делами. В овощной лавке мужчина перебирал гниль, торговка рыбой вычищала грязь из-под ногтей кончиком ножа, а у деревянного лотка с украшениями дама старательно натирала тряпкой зеркало. Редкие покупатели бродили между рядами, в основном просто глазея по сторонам, чтобы скоротать время.

Минуя палатки, Флори прошла к станции, обозначенной кривым остовом колеса. Сразу было понятно, что здесь останавливался транспорт и состояние его примерно такое же, как у опознавательного знака.

Желающих отправиться на омнибусе до Пьер-э-Металя нашлось немного – группка рабочих стояла чуть поодаль и бросала масленые взгляды на Флори, и та поспешно вернулась к пристани.

От воды шел легкий туман, прохлада и натужный гул вперемешку с плеском волн. Разномастные суда курсировали по реке, наполняли причалы и следовали друг за другом, словно связанные одной нитью и нанизанные на нее как бусины. Наблюдая за ними, Флори вдруг уловила шум поблизости и отвлеклась. Взгляд безошибочно выцепил из толпы на площади темно-синие мундиры с серыми марбровскими нашивками на груди. Двое следящих вели под руки девушку – та сопротивлялась, вырывалась и царапалась, но ничего не помогало. На ней было простое дорожное платье, затянутое широким поясом, – ничем не примечательный облик, если бы не тканевая повязка, закрывавшая половину лица.

– Вы не имеете права! – восклицала девушка. – Пустите!

– Мы можем досматривать любого, кто вызывает подозрение, – ответил один из следящих, огромный детина с басовитым голосом.

– Сними повязку, – тут же подхватил другой, крепкий, коренастый и куда более решительный, чем его напарник. Он молниеносно выбросил руку вперед, чтобы сдернуть с лица ткань, но девушка уклонилась, и удар пришелся в плечо.

– У меня болит зуб! – огрызнулась она.

– Вот и проверим. – Здоровяк выкрутил ей руку, и девушка, согнувшись, коротко вскрикнула от боли. Воспользовавшись ее замешательством, второй следящий сорвал с нее повязку и грубо схватил за подборок.

Копна темно-русых кудрей обрамляла лицо девушки, но, когда ее заставили поднять голову, волосы откинулись назад, открыв угловатые скулы; на левой отчетливо виднелся продолговатый ожог – клеймо в форме ключа.

– Лютина! – воскликнул кто-то, и толпа сомкнулась вокруг следящих, поймавших беглянку.

В Марбре безлюдям служили только женщины, их считали частью домов, городским имуществом, а потому и обращались с ними как с вещью. Публичные порицания и наказания убедили народ, что лютины – это невольницы, не имеющие права отказываться от службы.

Как приезжая, Флориана должна была оставаться в стороне, не вмешиваться в правила чужих земель, не идти против