Край неба - Андрей Александрович Васильев

Как и предполагалось. Хорошо, что время есть, придется книги вынимать, а их тут, как сам видишь, много.

— Может, и не придется, — возразил я. — Жанна, радость моя, глянь-ка, что к чему. Неохота книжной пылью дышать, да еще в такую жару.

— Ага, — понятливо кивнула помощница, скользнула к ближайшему книжному шкафу и словно растворилась в нем.

— А тут кондей есть, — тем временем подсказал мне Анатолий. — Можно его запустить.

— Да ну, — поморщился я, — больше мороки. Надо же еще найти, где этот кондей включается.

— Так найду, — заверил меня бывший таксист и покинул кабинет.

— В который раз вижу, как ты со своими подручными общаешься, и опять впечатлен, — произнес Валера, открывая окно. — А если еще и тайник найдется, то…

— Вот тут, — вынырнула из шкафа, который стоял на стыке углов кабинета, Жанна. — Где третья сверху полка, за ней. Внутри украшения, деньги и какие-то бумаги. Одно странно — ни замка нет, ни дырки для ключа. Впервые такое вижу.

— Уже нашелся, — хлопнул я по плечу брата, после подошел к шкафу, у которого стояла моя помощница, и открыл дверцу. — Давай вот с этой полки книги на стол переставим. Тут он.

— А она у тебя только в домах работает как поисковик или вне тоже? — спросил Швецов. — Если да, то тогда никакой металлоискатель, если что, не понадобится. Есть у меня наводка на пару кладов-молчунов, которых вот так, с наскока, не обнаружишь, а лес с аппаратурой копытить неохота.

— Нет, Жанна у меня спец по закрытым помещениям, — усмехнулся я, снимая с полки несколько книг и передавая их Хранителю кладов. — На природе у нее поисковый талант пропадает.

Через пять минут мы стояли и смотрели на идеально ровную стену, выкрашенную в приятный светло-кофейный цвет. Сомнений в том, что это тайник, у нас никаких не возникало, постукивание показало, что сверху и снизу стена была деревянной, а конкретно в этом месте находился металл, то есть дверца, за которой и лежала искомая брошь. Но вот как вскрыть захоронку профессора, мы пока не понимали.

— Где-то тут есть активатор, — произнес Валера, не отрывая взгляда от стены. — Рычаг, кнопка, что-то еще. Сто к одному, это так.

— Так с тобой никто и не спорит, вот только где именно «здесь»? — я обвел кабинет рукой. — Здесь в столе? Или здесь под подоконником? А если вообще не в кабинете эта кнопка, а, например, в спальне?

— Да, вариантов масса, — почесал затылок Хранитель кладов. — Давай искать, заодно и время убьем. Если не найдем — вырубим сейф из стены и с собой увезем, а дырку книгами прикроем, вроде так и было. Поди докажи, что это наших рук дело, а не наследнички постарались. Наверняка при продаже дома никто такие мелочи не проверял. Стоят книги и стоят, вроде бы все норм.

— Вариант, — согласился я. — Инструмент только надо отыскать, лом там или еще что. И прибраться после.

— А можно еще книги потрогать, — предложила Жанна, стоящая между нами. — Я в сериале каком-то видела, как две разные книги одновременно на разных полках дернули, и шкаф открылся, а за ним вход в потайную комнату. Может, здесь так же?

— Почти, — раздался за нашими спинами негромкий голос. — Молодые люди, ваша спутница очень догадлива.

По фигуре Жанны будто сине-ледяная волна прокатилась, с недавних пор именно так она реагировала на опасность, я же по-волчьи развернулся всем телом, попутно вынимая нож. Сегодня я свое ведьмачье колюще-режущее наследие захватил, рассудив, что надо и его время от времени пускать в ход. Все же родовой клинок, не одну жизнь наверняка за время своей службы взявший. Если его не поить чужой болью и смертью, он и заскучать может.

— Спокойно-спокойно! — шарахнулся в сторону выхода невысокий лысоватый призрак, в котором я моментально опознал Левинсона. Я его на фотографиях не раз видел, так что перепутать с кем-то другим не мог. — У меня к вам есть разговор, так что агрессия не имеет смысла. Умные люди все всегда могут решить миром, так говорил мой папа. А вы все умные люди, это не вызывает ни малейших сомнений. Та красавица почти разгадала мой секрет с сейфом, вон тот юноша знает, кто такие Брокгауз и Ефрон, вы… У вас очень осмысленное лицо, первый же взгляд на которое вселяет уверенность в том, что вы мое предложение решить все миром не только услышали, но уже почти и одобрили. Я же прав?

— Саш, я так понимаю, в нашей компании прибавление? — уточнил Валера, обводя взглядом комнату.

— Да, — не сводя глаз с призрака, ответил я. — Бывший хозяин дома пожаловал. Сам. Доброй волей.

— Сколь печально слово «бывший», — невесело заметил призрак и, как видно, привычным еще при жизни жестом провел ладонью по небогатой кудрявой шевелюре. — Но приходится с ним мириться, ничего не поделаешь. Раз мертв — значит мертв, это непреложный факт, который не оспоришь. Так что с моим предложением сесть за стол переговоров?

— Мозги он нам крутит, — заявила Жанна. — Внимание отвлекает.

— Это, нашел я, где кондей включается, — ввалился в кабинет Толик. — Там рядом с сортиром есть… Ой, ё! А это кто?

— Конь в пальто! — недовольно ответила ему мертвая девушка. — Сам что думаешь?

— Понял, — мигом подобрался бывший таксист. — А чего еще не деремся?

— Потому что не надо, — примирительно объяснил ему Левинсон. — Это может подтвердить и ваш работодатель. Я не ошибся в определении статуса, уважаемый… Увы, не знаю вашего имени.

— Нет, не ошиблись, — произнес я. — А имя… Что вам в нем? Ладно, слушаю.

— Знаете, я очень любил жизнь, — профессор уселся на диван и закинул ногу на ногу, — всегда. Что приятно, она мне отвечала тем же. Несмотря на пятую графу… Прошу прощения, но вы знаете, что такое пятая графа?

— Нет, — признался я. — Братишка, ты не в курсе, что такое пятая графа?

— Впервые слышу.

— Вот тем и хорошо наше новое время, — улыбнулся Марк Аронович. — Ваше поколение не знает, что иногда слово «еврей», написанное в личном листке по учёту кадров паспортных органов СССР, могло закрыть большое количество дверей перед носом того, чье имя в этом самом листке указано. Но мне повезло. И потом все шло замечательно, так, что мне не в чем упрекнуть судьбу. Даже умерев, я не растворился в эфире и не отправился на суд, где надо отвечать по земным делам своим. Я остался собой и мог продолжать быть. Пусть в другом качестве, пусть без тех возможностей, что раньше, но быть. И если бы не печальная ситуация, которая привела к тому, что наши пути здесь и сейчас пересеклись, все стало