С тобой и навсегда - Алексей Птица

было, а по внутренним ощущениям у меня всё плавало, и я не понимал, сколько времени прошло.

Явился не один, что меня удивило, если не сказать больше. Хотя удивление для моего нынешнего состояния это всё же несколько грубая реакция, ведь я хотел только одного, чтобы меня никто не трогал, кроме Женевьевы, и всё же, профессора Беллинсгаузена я узнал сразу и откровенно обрадовался ему, да и как не обрадоваться человеку, который столько для меня сделал?

— Ну-с, молодой человек, а вы определённо делаете успехи в своей жизни. Это же надо так сотворить со своим даром, что вся наука о носителях дара встала на дыбы, и сейчас чуть ли не в прямом смысле стоит на ушах?

— Феоктист Амадестович, вы ли это?

— Я, Фёдор, я, а вот ты сильно изменился. Я бы сказал, что даже очень, возмужал, окреп, гм, ну так не скажешь сейчас, но если вспомнить прошлые времена и сравнить с нынешними, то я бы не поверил. Однако вот так. Как себя чувствуешь, Фёдор?

— Хреново.

— Ясно, так и должно быть, когда выходишь из энергетической комы.

— А у меня что, она?

— Ну, а какая же? Конечно, она, плюс наложилось расстройство от потери близкого человека, Слава Богу, что всё оказалось неправдой, и ты обманулся, но это сильно повлияло на тебя, что мы сейчас и наблюдаем.

— Скажите, профессор, — тихо спросил его я, — а Женевьева действительно жива?

Профессор Беллинсгаузен сначала хотел отшутиться, но глянув в мои серьёзные глаза, резко передумал шутить.

— Да, Фёдор, и чтобы у тебя не возникало никаких мыслей на этот счёт, а то подумаешь, что ты не в себе или что тебе подсунули двойника юной графини, я тебе объясню по порядку то, что с ней случилось. Когда ты бежал на помощь, в неё выстрелил один из боевиков, она успела отшатнуться в самый последний момент, поэтому пуля лишь скользнула по виску. Девушку оглушило, она упала без сознания, а пуля разорвала ей кожу на виске, сдёрнув небольшой кусочек скальпа, что вызвало обильное кровотечение, которое ты и увидел. Ну, а дальше у тебя произошёл шок от осознания потери, замешанный на энергетическом предшоковом состоянии и моральной опустошённости. Ведь ты уже два раза успел истощить свой дар, что не проходит бесследно для организма. Возможно, в другом состоянии ты бы быстро разобрался во всём, но действовать пришлось в режиме цейтнота, потому всё так и случилось.

— Скажите, профессор, я мог не выйти из комы и умереть?

— Да, Фёдор, и ты правильно озвучил два возможных варианта, ты мог не выйти из комы и находиться в таком состоянии очень долгое время, и мог отдать концы в первые три дня, однако твой организм смог пересилить энергетическое истощение и нравственный шок. Не знаю, почему, возможно визит графини благотворно сказался на тебе, наука пока не может ни подтвердить данного факта, ни опровергнуть его.

— Значит, вот оно как всё было, — прошептал я еле слышно, но профессор услышал.

— Да, именно так.

Мой лечащий доктор, стоящий за спиной профессора и нависающий над ним по причине своего более высокого роста, молчал, внимательно изучая моё лицо. А мне сейчас было совсем не до него.

— Однако, мне интересно, как так получилось, что твой дар, Фёдор, вдруг из абсолютно оборонительно превратился в наступательный, да такой, что мы до сих пор изучаем его природу и никак не можем понять, на чём она основана. Да, в конце концов, мы во всём разберёмся и сделаем правильные выводы, но пока сие знания для нас недоступны. Ты можешь нам объяснить его природу?

— Да, вернее, нет, это получилось спонтанно, думаю, что вы мне верите в этом.

— Безусловно, Фёдор, и не только в этом, но и во всем, что ты нам сейчас или позже скажешь.

— Хорошо, я думаю, что это сила отчаянья или ненависти, что поднялась во мне, она и дала мне силы отомстить, больше я ничего не знаю и даже не могу догадаться. Так получилось, я плохо помню тот миг, когда нанёс свой первый удар этим оружием, да и дальше почти ничего не помню, так, кусками и очень смутно.

— Угу, понятно, ладно, не буду тебя больше мучить, Фёдор, тебе нужно отдыхать, да и скоро уже нагрянет к тебе твоя невеста, которую ты спас, и тебе понадобятся все силы, чтобы не оставлять её без внимания.

Я улыбнулся в ответ на слова профессора, ведь всякое упоминание о Женевьеве вызывало во мне радость и самые светлые чувства.

— Ладно, отдыхай, а у нас ещё много работы по изучению тех последствий, что ты натворил, — и профессор, потрепав меня по руке, ушёл, а доктор, оставшись в палате, принялся мерить мне давление, смотреть в зрачок и задавать разные вопросы по моему состоянию.

Минут через десять, закончив все манипуляции, он ушёл, а вместо него пришла медсестра и, поставив мне капельницу, уселась рядом, что-то читая из большой тетрадки. В конце процедуры она покормила меня, а через час ко мне пришла Женевьева.

Тонкая, одетая в строгое и длинное, в серых цветах платье, она выглядела настолько красиво и элегантно, что у меня аж захватило дух, глядя на неё. Однако мой взгляд и состояние она оценила превратно, решив, что я плохо себя чувствую, и тут же уселась рядом со мной, схватила меня за руку и, непрерывно её поглаживая, стала выспрашивать меня. Я млел, отвечая на её вопросы, мне казалось, что я восстанавливался буквально на глазах, ещё неделя подобных посещений, и я смогу уже выписаться отсюда, наверное.

Глава 21

Вместо эпилога

Император Павел V нервничал и непрерывно ходил из угла в угол, слушая последние новости, ожесточённо похлопывая при этом серебряным тонким стеком по левой ладони. Начальник Генерального штаба Склавской империи и начальник отдельного корпуса жандармов по очереди зачитывали ему свои доклады, что император воспринимал на слух.

Судя по докладам, всё шло не совсем так, как он планировал, но в целом, ситуация хоть и сильно варьировалась, но оставалась под его контролем. Меры, принятые с помощью титанических усилий всей империи, начали давать плоды.

Враг вынужденно предпринимал плохо продуманные действия, спешить и подстраиваться под его условия, вследствие чего ошибаться, и чем дальше, тем его ошибки становились виднее и значимее. Это был плюс, минус же в этой