Вечная кровь - Алексей Анатольевич Евтушенко

последние лет триста мы отлично продвинулись вперед по пути конспирации, да и научно-технический прогресс сыграл свою роль – в нас просто перестали верить.

– Не появись мы, новые, ничего этого не было бы, – не удержался от комментария Бертран. – Только полный отказ от человеческой крови, будь она даже донорская, может обеспечить нам, вампирам, не только выживание, но и процветание.

– Да-да, конечно, – усмехнулась мама. – Слышали уже, и не раз. Только не забывай, дорогой сынок, что таковой отказ превращает вампира в совершенно иное существо. Это уже кто угодно, но только не вампир. Не настоящий вампир, я имею в виду.

– Мам, это старый спор, – вздохнул Бертран. – Ты и любой другой непримиримый, отлично знаете, что мы, новые, ничем не отличаемся от вас. Утверждать обратное, – это все равно, как если бы люди не считали таковыми, например, вегетарианцев.

– Есть те, кто думает именно так, – пожала великолепными плечами мама. – И не только по отношению к вегетарианцам.

– И ты считаешь, они правы?

– Где-то – да. Я вообще консерватор и терпеть не могу либералов.

– А кровь вегетарианцев, тем не менее, пьешь с тем же удовольствием, что и кровь мясоедов! – воскликнул Бертран. – И где твой консерватизм?

– Это совсем другое! – возразила мама.

– Ну да, конечно, – буркнул Бертран и умолк.

Это и впрямь был очень старый спор, в котором аргументы той или иной стороны были известны всем наизусть. Если он время от времени и вспыхивал вновь, то не отнюдь не для выяснения истины, а для того, чтобы в очередной раз обозначить неизменность позиций, подразнить друг друга и выпустить полемический пар. Бывало, спор перерастал в серьезную ссору и даже заканчивался членовредительством. Но до убийства дело ни разу не доходило – в этом отношении вампиры кардинально отличались от людей. Возможно, потому, что было их изначально мало, гораздо меньше, нежели представителей рода человеческого, а жили они, наоборот, долго. Сотни и сотни лет. И ценили свою жизнь выше, чем люди, чему также способствовали их верования. Большинство вампиров верили, что смерть переносит их сущность на поверхность Великого Мирового Ледника, холод которого, смешиваясь в нашем мире с жаром Великого Мирового Огня, и порождает жизнь. Как вампирскую, так и человеческую, и любую другую. После чего сущности предстоит очень долгий путь сквозь холод и пургу в Ледяной Чертог, где Первый Князь определит ее дальнейшую посмертную судьбу. Чаще всего незавидную, ибо сущность просто растворяется в Мировом Леднике. Но иногда, редко, Первый Князь дает сущности возможность стать его вечным слугой…

Как бы то ни было, абсолютное большинство вампиров, подошедших к своему естественному концу, утверждали, что так устали от какой бы то ни было жизни, что растворение в Мировом Леднике кажется им желанной и лучшей наградой.

– Ладно, – сказала Изабель, тоже помолчав. – Ты будешь слушать дальше или нет?

– Буду, – сказал Бертран.

– На чем я остановилась?

– Атланты придумали, как превращать кровь людей из другого мира в эликсир бессмертия, и стали сотрудничать с вампирами, которые доставляли эту кровь в своих желудках раз в сто двадцать лет, когда открывались врата между мирами. За это атланты поставляли вампирам живых людей из нашего мира и другие блага.

– Прекрасно! – восхитилась мама. – Я всегда гордилась твоим аналитическим умом.

– Издеваешься?

– Нисколько. Но продолжаю. Итак, эликсир бессмертия, «вечная кровь», был получен. Но тут случилась катастрофа, и Атлантида погибла. Кстати, ты знаешь, от чего, если уж, как выяснилось, у тебя такие лакуны в образовании?

– Не удержали под контролем энергию рукотворных черных дыр, – сказал Бертран. – Во всяком случае, меня учили так.

– Правильно учили, – кивнула мама. – Говорю же, то еще было племя. Как только всю Землю на куски не разнесли… Повезло. Итак, Атлантида погибла. Но кое-кто из атлантов выжил и передал свои знания людям. В том числе и технологию приготовления «вечной крови». Изначально ее получили жрецы Древнего Египта и кое-кто из древнекитайских мудрецов-алхимиков. Так и возникли людские легенды об эликсире бессмертия. Ну а потом… Потом появились бессмертные, и они, разумеется, ни с кем больше не делились тайной. И нам, вампирам, тоже нет никакого резона раскрывать ее людям.

– Потому что сначала придется доказать им, что мы существуем, – догадался Бертран. – А это нам невыгодно.

– Да, – ответила мама и, помолчав, спросила. – Останешься на ужин?

– Нет, спасибо, поеду. У меня дела.

– Как скажешь.

– Еще вопрос можно?

– Конечно.

– Ты знаешь о вратах между мирами рядом с городом Княжечем? Это Россия.

– Знаю.

– Непримиримые ходят сквозь них в другой мир?

– Зачем тебе это?

– Затем, что в Княжече пропали мои друзья, люди. И обстоятельства их исчезновения таковы, что я очень сильно подозреваю вас, непримиримых.

– Дружишь с людьми… Нет, ничему тебя жизнь не учит, как я посмотрю.

– Мама!

– Как их зовут?

– Богдана Король и Олег Дерюгин. Это очень молодые люди, почти дети.

– Я не знаю. Наш клан не бывает в России. Если, конечно, не считать тебя.

– Но ты можешь узнать?

Изабель молчала.

– Мама! Если их не найти, может начаться война. Вся наша конспирация висит на волоске, поверь.

Изабель молчала.

– Скажи хотя бы имя человека, бессмертного, для кого там добывается кровь?

– Когда-то его звали Бахрум-Сурт. Он был в жреческой страже бога Сета. Потом… Это долгая история. Теперь его зовут Павел Кожевников. Павел Андреевич Кожевников. Но я бы не советовала тебе идти против него и вообще кого бы то ни было из бессмертных. Они обладают реальным могуществом.

– Я не собираюсь с ним воевать. Я только хочу узнать о судьбе моих друзей.

– Ты так и не научился лгать, – вздохнула мама. – Редчайший недостаток у вампира. Я бы сказала, уникальный. Это не твои друзья.

– Какая разница, если речь идет о нашей общей безопасности?

– Хорошо, – вздохнула Изабель. – Я попробую узнать.

– Чем скорее, тем лучше.

– Разумеется.

Бертран поднялся. Поднялась и мама.

– Спасибо, – сказал он. – Я поехал. Не провожай меня.

Она подставила щеку для поцелуя.

Он ткнулся губами в прохладную, все еще гладкую кожу, вдохнул запах дорогих горьковатых духов, повернулся и