Рыцарь Резервации. Том II - Александр Артемов

Во, этот лучше жандармов! — повеселел хозяин при виде Геллера. — Вот, ваше превосходительство, мы тут какого лося скрутили!

При виде хмурого ЛИСовца с трубкой в зубах, Булгарин окончательно озверел. Вспыхнув как свечка, он порвал путы и вырвался из рук парней. Геллер засверкал молниями, но тип, превратившись в воющий факел, навалился на врага — сцепившись, оба рванули прямо к окну.

Звон стекла сотряс помещение. Оставив Милу на попечении Саши, мы с Аки бросились наружу.

Был лунный вечер. В тусклом переливающемся свете гигантский рычащий огненный шар, который секунду назад был наемником по фамилии Булгарин, и сверкающее облако света и молний, не так давно бывшее Геллером, схватились не на жизнь, а на смерть.

Мы пару раз пытались подойти, чтобы помочь ЛИСовцу, но эти двое полыхали настолько неистово, что у пары домов в округе полопались окна. Затем зажглась настолько мощная вспышка, что мы зажмурились и отошли подальше.

Вдруг в кольце молний и огня появился Булгарин. У него с черепа почти полностью сошла кожа, и в паре мест его плоть блестела как металлическая кастрюля. Вокруг него носились молнии, и на долю секунды в них угадывался облик ЛИСовца.

— А Геллер хорош! — охнула Метта, поправляя свалочные очки. — Как звезда горит!

— Интересно, какой у него ранг? — задумался я, пытаясь рассмотреть хоть что-то в щелочку между пальцев.

— Магистр, не меньше…

Через пару минут все стихло, на почерневшем асфальте остался стоять один ЛИСовец. Его плащ висел обгоревшими клочьями, и Геллер отбросил его в сторону. В зубах как обычно дымилась трубка, а под ногами лежала отрубленная рука.

Порывом ветра ее прахом разметало по мостовой. Геллер затянулся.

— Ушел, гад, — проговорил он, подходя к нам. — Марлинский, только не говори, что умудрился перейти дорогу Булгарину?

— Знаете его? — удивился я, но Геллер просто прошел мимо.

На город вновь опустилась тишина. Вдруг, словно очнувшись от оцепенения, заголосили собаки. Где-то послышались завывания жандармской сирены.

Мы вернулись в бар, и пока все приходили в себя после стычки, Геллер кратко пояснил мне, что если у этого мудака есть основание на поиск беглых, то препятствовать ему — дохлый номер.

— Он меня арестует? — напрягся я. Про охотников за головами я слышал не так много.

— Раздавит и не заметит, — буркнул маг, наполняя стакан коньяком. — Они в студенческие годы был резким как диарея. Тебе считай повезло, Марлинский.

— Вы так хорошо знаете этого мудака? — удивился я.

Геллер кивнул и махнул стопарик. Большего мне от него добиться не удалось.

— Илья, у меня для вас новость: хорошая и плохая. С какой начать?

— Давай с хорошей…

— Булгарин не официальное лицо, и поэтому полномочий арестовывать ни тебя, ни Геллера у него нет.

— Отлично. А какая плохая?

— Раз у него нет полномочий арестовывать, значит, он пойдет на все, чтобы отомстить, — развела она руками.

Ну что ж. Как будто мы надеялись на иной исход?

— Да и вообще они ребята полулегальные, — продолжила она, — поэтому это у нас есть все основание накатать на него заяву.

— Ага, уже бегу жаловаться Штерну!

Время было уже поздним, да и того и гляди в бар заявятся жандармы, так что мы, прихватив еле держащуюся на ногах Милу, собрались сворачиваться.

Вдруг я заметил у Аки в руках четки, подозрительно напоминающие… артефакт Булгарина!

— Аки, наверное, родилась в рубашке, — хихикнула Метта, пока я задумчиво перебирал находку в руках.

Четки красиво переливались, и я пожалел, что к ним не прилагается инструкция. Очень хотелось разобраться, как с помощью них можно плести иллюзии, но тут явно без ста грамм не разобраться.

Вздохнув, я убрал трофей во внутренний карман — туда же, куда спрятал и трофейные зубы Булгарина. Да, два из них были реально золотыми, а третий был пусть и опустевшей после «танца», но геометрикой.

Мелочь, а приятно.

— И куда их только не вставляют, — вздохнула Метта. — Осталось только в пупок воткнуть! Или в задницу…

— Сама знаешь, что и такое есть. Забыла баронессу Барашкину и ее…

— И не напоминай!

Я хохотнул, вспомнив забавную блестящую штучку, обнаруженную мной в порыве страсти.

— Я же сказала, Илья… — вздохнула Метта. — А ты напомнил.

Ладно, возвращаясь к Булгарину — его мы унизили так унизили. Он нам этого не забудет. Если выживет без руки.

— Значит, усилим нажим на тренировках! — воинственно сжала кулачок Метта. — У нас есть пара моментов, где мы не добираем…

— Мы? Не добираем⁈ — удивился я. Меня аж в дрожь бросило, когда я представил где именно мы не добираем, и как еще можно улучшить результат.

Метта же только таинственно захихикала и пропала. Вот блин… Видать, ночь будет жесткая.

Покинув бар, мы с девушками пошли по темной улочке. Вернее, шел я, Аки да Саша, а вот Камиллу пришлось везти на тележке, которую нам любезно предоставил хозяин заведения.

— Может, ей в больницу? — предположила Аки, наблюдая, как гордая аристократка Берггольц что-то бессвязно мычит себе под нос.

— Нам нужно в ШИИР, — вздохнула Саша. — Там я сделаю Камилле Петровне промывание и уложу спать. И не возражайте, ваше благородие! Тихо сидите, нечего было прикладываться к спиртному!

Хихикая, мы добрались до остановки, однако там нас ждал большой облом — последний автобус до ШИИРа ушел десять минут назад.

— Одно из двух, — сказал я, присаживаясь на лавочку рядом с Аки, — либо придется ловить попутку, либо пойдем пешком.

— А вот этого не надо! — покачала головой японка и вышла к обочине.

Тут она права. Еще не хватало под Поветрие попасть.

Саша с Аки пытались голосовать, но одна тачка за другой, «лизнув» нас светом фар, проносились мимо. Я вздохнул — надо было остаться с Геллером.

Вдруг мостовую залил свет приближающегося автомобиля, и Саша радостно запрыгал. Кажется, этот ехал прямо к нам. На броне показался незнакомый герб.

— Это кто? — насторожилась Саша, сощурившись. Дальний свет фар был просто ослепляющим.

— Метта, будь готова ко всему, — сказал я, пожалев, что Шпилька осталась в Таврино. Но я решил именно так, ибо жучки оказались крайне эффективны в ремонте и в обеспечении бесперебойной связи.

Броневик встал прямо перед нами. Захлопали двери, и наружу вылезло четверо крепких парней.

— Илья Тимофеевич, я