Граф Брюс - Виталий Сергеевич Останин

class="p1">Действовать нужно через детей, решили они. И протолкнули законопроект, согласно которому этой осенью в польских школах начали проводить уроки православия. Не знаю, на что рассчитывали эти умники. Видимо, посчитали, что детвора проникнется рассказами батюшек, а не своих родителей и ксендзов, и станет меньше обзывать русских узурпаторами и захватчиками.

Я только головой помотал — идиотизм какой-то, действительно! Что с одной стороны — от наших грамотеев из минобра, что с другой — активистов «Польской инициативы». Решили привлечь, мать их, внимание, к проблеме! Они же теперь сядут все! А трое вообще погибли!

Но тут тоже оказалось не всё так просто. То есть, сесть-то захватчики сядут, тут без вариантов. Но, с учётом большого резонанса, общественной значимости, неоднозначности законопроекта, и того факта, что никто из детей не пострадал, судить их будут не по всей строгости.

А ведь ещё пресловутое международное сообщество поднимет страшный вой на весь мир. На тему русской тирании, попирания свободы вероисповедания и тому подобных вещей.

— Наш государь — большой либерал! — неодобрительно проворчал под конец рассказа господин Леви, чем очень напомнил мне деда. — Попросит суд быть гуманнее к оступившимся глупцам, и отправит их лет на десять на каторгу. А там ещё и по амнистии выпустит — года через три. А клоуны на то и рассчитывали! Моя бы воля — я даже за игрушечную попытку захвата заложников давал бы пожизненное! А лучше сразу — смертную казнь! Чтобы другим неповадно было!

Прибыв в управу, Барух Моисеевич сдал нас на попечение одного из своих подчинённых, и умчался по делам. Как он выразился — разгребать эти конюшни. Речь шла не только о том, чтобы освободить заложников, но и сделать так, чтобы их залитое на множество видеохостингов заявление не получило большого распространения. Насколько я понимаю, киберотдел ТК прямо сейчас приступил к удалению материала из всех мест, докуда мог дотянуться.

Нас же повели в служебную столовую. Порученец дедового друга посчитал, что дети, испытавшие стресс, прежде всего захотят его заесть. И ведь не ошибся! Я лично на еду набросился, будто меня пару дней не кормили, да и лиса не отставала! А всё потому, что ряженые были террористы или нет, а сражались мы с ними по-настоящему. И потратили много энергии

Уже через час история в школе подошла к закономерному финалу. Барух Моисеевич оказался прав. Проведя крещение, горе-террористы сами освободили детей и вышли из школы с поднятыми руками и без оружия. Никто из заложников, что школьников, что учителей, не пострадал. Автоматы оказались охолощённым реквизитом, который украли этой же ночью со склада военно-патриотического клуба «Витязь», где проводили начальную военную подготовку для неодарённых.

Другими словами, всё закончилось хорошо. Ну, если не брать в расчёт трёх погибших ряженных. Уж они-то точно и перед судом не предстанут, и амнистию через три года не получат. Идиоты, конечно! Сами виноваты…

Вот эта мысль почему-то и не давала мне покоя.

Жертв могло быть гораздо больше. Ладно оружие охолощённое, но ведь и среди школьников, и среди преподавателей, и даже среди боевиков, было множество одарённых. Взять того же аэрокинетика, которого я прикончил довольно странным образом.

Что, если бы дети оказали сопротивление? А лже-террористы ответили магией? Можно лишь предположить, сколько бы тогда погибло людей. Что сразу бы поставило большой и жирный крест на замыслах организаторов этой акции. Неужели они не понимали, что любой конфликт мог привести к смертям, и тогда бы уже не было бы никакого гуманного суда, лояльного приговора.

И международному сообществу оставалось лишь стыдливо молчать — не стало бы оно оправдывать тех, кто стал причиной гибели школьников.

Короче говоря, всё это было как-то странно. Слишком легкомысленно и непродуманно даже для перформанса. Будто акцию готовили впопыхах, не особо заботясь о последствиях.

— Мне кажется, ты надумываешь! — отмахнулась Ринко, когда мы уже были дома. — Множишь сущности. Польские активисты — идиоты, помешанные на своей независимости. И за неё способные пойти на любую глупость. Им даже плевать, что большую часть поляков вполне устраивает жизнь в составе империи.

— Может, конечно, и так… — буркнул я, не до конца принимая ее доводы.

В конце концов, она тут местная и живёт дольше, чем я. Значит, и разбирается в таких делах получше гостей из другого мира. Наверное, со временем, я бы окончательно с ней согласился. Но тем же вечером произошло ещё одно событие.

На улице уже стемнело, когда в дверь моего дома постучали. Лиса, тоже, как выяснилось, не до конца отошедшая от сегодняшнего, сразу же превратилась обратно в спецназовца. Приказала мне отойти от дверей подальше, а сама пошла встречать поздних гостей.

— Слишком поздно для светского визита! — услышал я её сварливый голосок из прихожей. — Будьте добры зайти завтра, уважаемый. Граф Брюс уже отдыхает.

— Уверен, господин граф меня с удовольствием примет. — мужской голос я слышал хуже, незваный гость всё же стоял на улице, в то время как телохранительница в доме. Но все же слова ее собеседника разбирал.

— Продолжайте пребывать в этой уверенности, — уже не притворяясь любезной, сказала лиса.

— Просто передайте ему одно слово, юная госпожа, вы убедитесь, что я был прав. Это слово — Кочевник. Я подожду за дверью.

.44

Стоило немалых трудов убедить Ринко в том, что мне будет безопасно поговорить с незнакомцем. После всех событий сегодняшнего дня, лиса видела угрозу в каждом, кто приближался ко мне ближе, чем на несколько шагов. Тем более, когда этот кто-то такой странный, как наш незваный гость.

— Нет, мне ничего не угрожает, Рин-рин! Со мной будет Уний. Нет, я не могу тебе сказать, кто это такой! Да, я понимаю, как это звучит! Потом всё объясню!

Что я буду потом объяснять — ума не приложу! Человек из моего родного мира, знавший, кто я такой на самом деле, явился в мой дом и настаивает на встрече. Тут довольно сложно придумать устраивающие всех объяснения.

Гость нарушил все протоколы безопасности и поставил под угрозу мою легенду. Предполагаю, у него были чертовски веские причины так поступить.

— Садись, — на родном языке произнёс я, делая приглашающий жест.

Мужчина лет сорока, высокий, худой, с густой рыжей бородой, придающей ему вид то ли геолога, то ли учителя географии, был одет неброско. Преимущественно в светлые тона: бежевые брюки, светло-зелёная куртка и выглядывающая из-под неё белая футболка с красно-чёрным принтом: «Если