Адвокат вольного города 11 - Тимофей Кулабухов

на отцовский трон и тебе надо вести каганат в будущее, а не прозябать в средневековом застое.

— Это Вы про нынешнее состояние дел?

— Ну, я прямо такое не говорил, однако англичане, а Британия ненамного больше нас, упорно мир с нами заключать не хочет, просто потому, что может себе позволить игнорировать наше существование.

— То есть, мы для них серое пятно на карте? Никто?

— А кто будет уважать слабого и глупого? Я тебе там экономику подготовлю, а ты не просри, то есть, не растеряй перспективы. Всё, тебе учиться пора.

Под изучающим взглядом девушки из деканата я крепко обнял его.

— Бывай, Мустафа-тигэн.

— До свидания, господин граф-найом.

…

Девушка вела меня по коридору и, кажется, о чём-то думала.

— Я вынуждена просить у Вас прощения, граф. Думала, Вы просто озабоченный дружок-приятель нашего студента.

— Не удивительно, Серафима Сергеевна, Вы целыми днями общаетесь с переполненными тестостероном и не перегруженными мозгами парнями, которых разбавляют только старички со странностями.

Она со вздохом усмехнулась.

— А Вам хорошо платят в деканате? Вы там в какой должности?

— Секретарь. Не то, чтобы хорошо, граф. Но мне хватает.

— А не хотели бы посмотреть мир? На самолёте полетать?

— А Вы что-то хотите предложить честной девушке?

— Мне нужен секретарь. Задачи у меня сложнее, чем у деканата.

— Да ну?

— Я частично управляю небольшой страной. Судите сами. Пафоса у нас нет, зато ответственность будь здоров. Ладно, забудьте, это так уж, мысли в голове роятся. Столько всего надо решить и сделать.

Она посмотрела на меня долгим задумчивым взглядом.

— Рада была Вас увидеть, граф. Как там, граф-найом?

— И я рад. До свидания, Серафима Сергеевна. Присматривайте за моим парнягой, ему ещё народом править.

…

Я посетил и второго, Сейита, который учился в военном училище. Поговорить с ним не удалось, он был занят игрой в футбол. Не похоже, чтобы он, в отличие от старшего брата, страдал от тоски по родине.

Шпренгер говорил, что его командование училища тоже не особо хвалило, но это только в части неумения ухватывать теорию и низкий уровень дисциплины.

Впрочем, они её в него вбивали с большим опытом и основательностью.

…

Куда интереснее был ещё один адрес.

Магазин по продаже ниток и пуговиц, чей хозяин, старый и самого злобного вида англичанин, возвышался среди своего товара, как цапля среди болот.

Мне пришлось дождаться, чтобы он отпустил четырёх покупательниц, прежде чем мы остались одни.

— Мне велено Вам сказать: «Мадагаскар».

— Дурацкие эти позывные и пароли, голубчик, — старик говорил с сильным акцентом, но бегло и уверенно.

— Да-да, мистер Джексон. Но мне велели так.

— А Вы, стало быть, Аркадий?

— Он. Считаете, что пароль был не нужен?

— Вы же понимаете, голубчик, что и так барану понятно, что Вы не за пуговицами тут стоите вместе со своим дурацким видом. Но ничего, молодёжь должна приучаться к терпению.

— Точно! Терпение — это как его, благость, благочестие.

— Вы имели в виду «добродетель»?

— Она самая. Слово-то какое… Чудесное. Добродетель. Мы тут поговорим?

— Нет. Прошу за мной.

Он вынырнул из-за прилавка, повесив табличку «закрыто», щёлкнул запором, английского, надо сказать, производства и без единого слова ушёл в боковую дверь, где в крошечной комнате стоял покрытый зелёным сукном стол и два стула, таких же древних как сам старик.

— Итак, голубчик мой, мне передали, что Вы имеете заказ по моей славной родине?

— Имею.

— Давайте фамилию, имя, отчество, что знаете о нём?

— Знаю. И Вы знаете — сэр герцог Арчибальд Стюарт Форбс. До недавних пор посол Соединенного королевства в Российской Империи. На днях собрал манатки и сбежал в Лондон. Говорят, прячется в своём особняке.

— Глупо, — буркнул Джексон, — единственное спасение, кроме смерти, это исчезнуть, чтобы никто и никогда…

Старик, говоря это достал блокнот и углубился в чтение, замолкнув на полуслове.

Я не мешал ему думать, молчал.

— Это будет стоить, Аркадий, сорок четыре тысячи, если в рублях. Если оплата в фунтах или ещё какой валюте, надо считать по курсу.

— Рубли подойдут.

— Счастье, что он не член парламента, там дороже и требует предварительного изучения. Стопроцентная предоплата.

— Нет проблем. Но заказ имеет особенность.

— Какую же, извольте полюбопытствовать? — старик представлял собой преступный мир Лондона, а попросил его за меня преступный мир Москвы. Такие вот негласные связи.

— Ну, человечек сложный. Отношения у нас с ним… Мне нужно покушение.

— Само собой.

— Неудачное. Мне нужно, чтобы его ранили, или ударили, в идеале ранение, но не смертельное. Главное, чтобы он считал, что его пытаются убить. Но не умер.

— Гуманизм? — старик произнёс это слово как оскорбление.

— Нет. Мне нужен напуганный, но живой человек. Знаете, такое русское выражение, за одного битого двух небитых дают?

— Слышал, конечно. Будет Вам… Битый. Но цена за живого такая же!

— Нет проблем, я согласен.

— Мы применим взрывную магию. Но в момент, когда он будет в другой части здания. Обрушим пару комнат, устроим пожар, обстреляем крышу и здание из автоматов, наши ребята недавно закупили, всё хотят опробовать. Он будет напуган. Но, вероятнее всего, не ранен. Максимум контужен.

— Хорошо, только шума побольше. Могу доплатить за шум.

— Не надо. Есть тарифы, не мне их менять. Цена за одну попытку.

— Да, всё верно. Возможно, что через месяц обращусь повторно. А пока… Я могу оплатить прямо сейчас!

— Такое в моём магазине только приветствуется, — голос старика был неприятен и резок, мне захотелось поскорее уплатить.

Провести оплату в тот же день, когда я откупился от поляков, мне показалось символичным.

Глава 23

В линию

— Ну что, больной, будем выздоравливать или будем глазки строить?

Танлу-Же слабо улыбнулся. В приоткрытое окно дул свежий воздух.

— Говорят Вы, Аркад Ий, устроили тут большой кипеш, когда я попадал сюда.

— Ну да, было немножко.

— Избили половину персонала и похитили жену главврача, чтобы заставить его сделать операцию.

— Ну это, они, допустим, слегка привирают. Так, чуточку помахал перед лицами лекарей пистолетом, пару ласковых сказал. Ну, а хера они⁈

— Аргумент.

— Ну, серьёзно. Мы мол, не будем его лечить, он дескать, китаец.

Танлу-Же понимающе кивнул, он сталкивался с вопросами дискриминации с