Минская мистика - Влада Ольховская

И тем тяжелее дались ему следующие слова:

– Вы уверены, что я справлюсь? Я не знаю этот ритуал.

– Я тебя обучу, это несложно.

Голубые глаза, наблюдавшие за ним, распахнулись от шока. Несколько секунд Рада вообще не могла говорить, это было заметно. Наконец она выкрикнула:

– Пилигрим!..

И все. Больше она сказать ничего не смогла, потому что нечего тут было говорить.

– Мне жаль, но ты не представляешь, что это такое, – Пилигрим торопливо отвел взгляд. Он не мог скрыть свое волнение, да и не пытался. – Я не хочу постоянно зависеть от настроения животного внутри меня…

– Это не животное, это часть тебя! Я начинаю подозревать, что лучшая часть…

– А можно без этого драматизма? Он уже победил. Он все равно это сделает. Тут вопрос только в том, кто покойники: мы оба или только ты. Рада, я не хочу…

– Ой, заканчивай уже, – перебила она. – Если ждешь, что я буду умолять тебя, то очень зря! Я не…

Договорить она не успела, замолчала, хотя осталась в сознании. Пилигрим опасался, что ему придется вытаскивать ее, вырывающуюся, из клетки, но эту часть ритуала взял на себя асилак. Он подчинил ее так же, как нелюдей стихии. Он заставил Раду выйти из клетки и стать между другими пленниками, в самый центр.

– Ты должен оставаться рядом, но не нарушать их построение, – указал старик. – Я научу тебя заклинанию. Повторяй его снова и снова, пока все не закончится. Не прерывайся, не двигайся, не смотри на меня и ни о чем уже не спрашивай, только говори.

– Как я пойму, что у меня вообще хоть что-то получается?

– О, ты поймешь, – многозначительно ухмыльнулся Боч.

Заклинание было на незнакомом языке – видно, на языке асилков, забытом вместе с ними. Пилигрим не понимал ни слова, но это было и не нужно. Он мог воспроизвести текст точно, звук к звуку, он легко такое запоминал – с детства приучился.

Поэтому он подошел ближе к собранию пленников, стараясь не смотреть на Раду, и заговорил. Теперь, когда все началось, обратного пути больше не было.

Он почти сразу почувствовал, как его покидает магическая энергия, питающая обряд. Но это было еще не много, не страшно, асилак его ни в чем не обманул. Куда больше для Пилигрима значило то, что начало происходить дальше.

Вокруг лампады вспыхнула алая стена живого пламени. Над водяным хлынул дождь. Пустота под моноподом обернулась земной твердью. Вокруг теннина завывали, кружась, ветра. Стихии оживали вокруг своих детей, выводя ритуал на решающую стадию.

Асилки почувствовали это, зашевелились. Они пытались навалиться на завесу, чтобы порвать ее поскорее. Спешили они напрасно – ловушка по-прежнему держала их надежно. Но они бы вырвались, если бы все прошло так, как задумал их брат. Боч знал об этом. Он ждал.

Пилигрим безошибочно уловил момент, когда ритуал набрал полную силу, оставалось совсем чуть-чуть… И вот тогда он все изменил. Он шагнул вперед, толкнул Раду в сторону так, чтобы она заняла место лампады, а он оказался на ее месте. Лиа Метриади и вовсе отлетела в сторону, упала, ошарашенно огляделась по сторонам, словно только что проснулась и пыталась понять, где она вообще.

– Что ты делаешь?! – крикнул старик.

Но было уже поздно. Пилигрим не просто прекратил повторять заклинание, это лишь замедлило бы обряд, однако ничего не испортило бы. А он хотел испортить! Поэтому Пилигрим дождался момента, когда поток энергии стал особенно сильным, и нарушил баланс.

Боч сказал верно: в таких сложных заклинаниях важна каждая деталь. А Пилигрим на место простого человека поставил того, кто обладал одновременно энергией ведьмара и волколака. Заклинание захлебнулось само в себе – и пошло не так, как было задумано.

Оно не просто оставило асилков в пустоте. Оно взревело волной и подхватило старика, унося его прочь – к своим. Последний асилок, чудом сбежавший много лет назад, должен был вернуться к остальным.

А вот держать в себе нечисть стихий пустота не желала. Пилигрим подозревал, что она может убить его – просто чтобы взять свою плату за проход. Он был готов к этому, и когда его снова окружило сияние, он не боялся. Он точно знал, что в решающий миг своей жизни все сделал правильно.

Однако его существованию не суждено было завершиться так бездарно. Он понял это, когда обнаружил, что сидит среди высокой травы Птичьего Острова, в окружении нечисти стихий.

Рада тоже была здесь, такая же шокированная, как и все они. Пилигрим многое хотел сказать ей, объяснить – он ведь помнил ее взгляд, когда он согласился помочь асилку! Якобы согласился. Но тогда она не знала про это «якобы», и боль предательства была настоящей.

Он попросту не успел ничего сказать, в следующую секунду их со всех сторон окружила градстража, появившаяся тут, очевидно, после сообщений о волке. К Пилигриму подошел Усачев и, кивнув на пропавших, заявил:

– Если бы не они, я бы тебя лично придушил. Никогда, никогда еще у меня не было такого проблемного сотрудника! Ты всю оставшуюся жизнь отчеты писать будешь!

Пилигрим безразлично пожал плечами, у него не осталось сил даже огрызнуться. Он готов был принять любую участь и любую кару. Но для начала его доставили в отделение и заставили хотя бы на словах объяснить, что произошло. Он и объяснил, как мог.

– Когда я сообразил, что Боч не способен читать мысли, я понял, что его можно обмануть. Он ведь всех судит по себе! Если для него люди – ничто, то и для ведьмара должно быть так же. Он бы на моем месте пожертвовал Радой. Поэтому и поверил, что я тоже готов пожертвовать ею, он предложил достаточно высокую плату за это.

– Но как ты понял, что он не в состоянии прочесть твои мысли? – удивился Усачев. – Способности асилков толком не изучены. Считается, что в своем природном обличье они вообще всемогущи. Ты не мог знать наверняка, какие именно способности достались Бочу, запертому в человеческом теле.

– Ну, способности читать мысли среди них точно не было. Я это понял, когда он превратил меня из волка в человека. Если бы он умел читать мысли, он оставил бы меня волком и использовал превращение как рычаг давления. Я решил действовать по ситуации.

– Ты погибнуть мог! И девчонку погубить. И всех остальных.

– Но ведь все живы.

– Потому что дуракам везет! – хмыкнул начальник градстражи. – Раз уж