Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

– Зря ты так рано вмешался. Я бы сам, наверное…

Педру отрицательно потряс мокрыми черными волосами:

– Наверняка тебе уже говорили, что ты слишком самоуверен. Это – твоя слабость. Но ты смел, и это хорошо. Большинство дивов Академии из тех, что я пытался научить искусству скольжения по волнам, улетали, если могли. Либо, скованные ужасом, падали в океан, не в силах подняться на ноги. Некоторые погибли, и мой повелитель не был этим доволен. Поэтому мне пришлось отказаться от обучения. Восьмиметровая волна опасна даже для меня.

– Восьмиметровая? А мне показалось, в ней метров пятьдесят… – Кузя вновь почувствовал, как задрожали пальцы.

Педру негромко засмеялся:

– Проректор Меньшов сказал то же самое.

– О… – удивился Кузя, – ты сумел заманить дедушку Меньшова на эту ужасную штуку? Да разве людям такое под силу?

– Этот спорт придумали люди. Самые умелые покоряют волны намного выше, чем эта мелочь. Пятнадцать, даже двадцать метров, и я уверен, это не предел.

– Ого! – воскликнул Кузя и недоверчиво посмотрел вниз с обрыва. – Среди этих громадин? Люди? Колдун Меньшов?

– Проректор Меньшов прибыл сюда с официальным визитом, когда стал профессором Академии. Ему тогда было пятьдесят два года. И он сразу заинтересовался скольжением по волнам. Я лично обучал его. Даже дон Антониу, отец дона Криштиану, приезжал посмотреть на его успехи. К сожалению, проректор Меньшов не появлялся у нас уже три года, а ведь раньше не пропускал ни одного сезона. Человеческий век слишком короток.

Кузя знал, что должность ректора в Академии Коимбры наследственная, а значит, посмотреть на подвиги профессора Меньшова приезжал предыдущий ректор. Наверное, это большая честь.

– И много колдунов этим занимается?

– Все. – В глазах Педру что-то блеснуло. – Я сумел убедить дона Антониу, что это занятие весьма полезно для колдунов. Оно развивает ловкость, реакцию и равновесие. А также формирует твердость характера и смелость. Вот уже двадцать лет, как скольжение по волнам стало обязательной дисциплиной в Академии. И я лично принимаю зачеты. Я уверен, что колдуны весьма благодарны мне за это. Однако после выпуска большинство из них забрасывает это занятие. И мне непонятно почему. Я как раз работаю над новыми мерами, чтобы сделать этот спорт более популярным.

– Выходит, ты знаешь проректора Меньшова уже много лет? – спросил Кузя. Информация Педру могла помочь Гермесу Аркадьевичу. Надо расспросить дива подробнее. – Сразу, как он ушел со своей службы в Академию?

– Нет, дитя, – ответил Педру, – мы познакомились раньше, много раньше. В первый его официальный визит в Коимбру я был очень удивлен, узнав в русском профессоре британского капитан-лейтенанта, который обыграл меня в покер в сорок седьмом году. В то время я не только не понял, что передо мной разведчик, но и считал, что обыграть меня, если я не поддаюсь специально, невозможно. Тем не менее не сомневаюсь, что и профессор был не менее удивлен, узнав, что я не человек.

Лицо Педру неожиданно приняло озабоченное выражение.

– Как же я неосторожен, – спохватился он, – ты же не див Академии. У твоего хозяина нет доступа к информации о проректоре Меньшове.

– Есть, и даже побольше, – не удержался от хвастовства Кузя. – Мой хозяин – глава Петербургского Управления, у него доступ ого-го!

– Я так и думал, – заметил Педру.

А Кузя мысленно отвесил себе подзатыльник: Педру поймал его в простейшую ловушку, заставив выболтать лишнюю информацию.

– Тебе надо перекусить, – продолжил ректорский див. – И тебя ждет следующий урок.

– Ага.

Из всего сказанного Кузе больше всего понравилось слово «перекусить».

Второй завтрак оказался сытнее, чем первый. Что было вполне оправданно: гонка на волнах отняла очень много сил. В этот раз Педру тоже уселся за стол и принялся так ловко управляться со столовыми приборами, что Кузя даже слегка округлил глаза.

– Ты постоянно пользуешься серебром? – спросил он, когда тарелки опустели.

– Советую и тебе завести эту привычку, – совершенно серьезно ответил Педру. – Сейчас у тебя получилось намного лучше. Неподготовленный человек не заметит твоей неловкости. Но опытный колдун точно догадается. Ты дергаешься, осторожничаешь и торопишься. Я проведу тебе еще несколько тренировок.

Кузя широко улыбнулся:

– На такие тренировки я согласен. Тем более я не буду иметь дело с опытными колдунами, мне нужно обмануть студентов.

– Студентов, говоришь? Ну-ну. Закончил? Переодевайся.

Див указал на сложенную стопкой на стуле одежду. Кузя закинул в рот последний кусок мяса, подошел и поднял за штанину черные брюки.

Кроме брюк на стуле оказались светло-серая рубашка из плотного хлопка, легкая матерчатая темная куртка, носки и ботинки без шнурков. Кузя оделся, посмотрел на себя в зеркало и остался доволен: он стал походить на молодого колдуна.

– Расстегни ворот и закатай рукава чуть ниже локтя, – велел Педру и протянул крестик на длинной серебристой цепочке и браслет из серых каменных бусин, маленьких металлических ракушек, шариков и каких-то картинок, сделанных эмалью.

– Это ведь не серебро, – Кузя сразу почувствовал, что цепочка не будет жечь.

– Это платина. Отличить от серебра может только опытный ювелир. Возьми в руку.

Кузя взял крест и удивленно вскинул брови:

– О, это же амулет блокировки силы!

– Именно. И выглядит как обычный серебряный нательный крест, такие носит большинство студентов-католиков. Как и розарий, – он указал на браслет, – его наденешь на руку, ту, на которой ошейник. Многие студенты носят розарии. Он замаскирует ошейник. Твой ворот должен быть открыт. И руки… протяни мне левую руку.

Кузя вытянул руку, и Педру, взяв со стола серебряный нож для бумаги, трижды полоснул ниже локтя, оставляя глубокие порезы.

– Ай! – воскликнул Кузя. – Это чтобы появились шрамы как у колдуна, да?

– Да. Тебе на вид шестнадцать, и для сдачи зачетов ты уже должен был совершить минимум три серьезных вызова. Следи за шрамами: серебро надолго оставляет следы, но не забывай обновлять порезы на тех же самых местах.

С этими словами Педру надел Кузе на шею крест. Розарий Кузя натянул на руку сам. И подумал, что ошейника Педру он тоже не видел.

– А где твой ошейник? – поинтересовался он.

Педру вытянул руку с тяжелым перстнем, на котором был изображен герб Академии Коимбры.

– Ого… Как получилось встроить в него герб?

– Секретная техника нашей Академии, – Педру горделиво тряхнул волосами. – Пойдем.

Они в человеческом облике вышли на улицу. Уже окончательно рассвело, двор заполнился людьми и дивами, спешащими по своим делам. Следуя за Педру, Кузя прошел через толпу. Вскоре они оказались на узкой крутой улочке и начали спускаться по мощенной диким камнем мостовой. Улочка привела к двухэтажному дому.

Увидев его, Кузя не удержался и хихикнул.

Вместо цветов или плетущихся растений, которые встречались на фасадах повсеместно, этот дом украшали веревки, связанные в причудливые узлы, разноцветные ленты и куча разнообразнейшей рухляди. Старые рыбацкие сети с поплавками, здоровенный оранжевый буй, какая-то странная, похожая на грушу, гитара без струн, сломанный велосипед и множество разноцветных кроссовок, а над самым входом свисал шнурок, на котором болтался рваный желтый ботинок.

– Нам сюда, что ли? – Кузя с интересом указал на дом.

– Сюда. Прочитай, что написано.

Кузя поднял глаза. Прямо на штукатурке фасада темной краской была нарисована огромная бутылка и немного кривовато выведена надпись: «Дворец республики “Портвейн”».

Кузя вопросительно посмотрел на Педру. Что такое портвейн, он знал: это вино, про него рассказывал Анонимус. К нему следовало подавать горячее мясо или ветчину. А республика – это такой государственный строй. Но дом, увешанный барахлом, меньше всего напоминал дворец.

– Это жилище студентов одной из студенческих республик. Всего республик в Академии двадцать четыре. Четырнадцать принадлежат колдунам, а десять – чародеям. Эта республика набирает тех, кому нравится Россия. Многие ее колдуны отправляются в вашу Академию по обмену. Большинство учит русский язык. Но не удивляйся, у них популярны идеи анархизма. И себя они считают анархистами.

– А, это мне близко, – обрадовался Кузя. – Они потренируют мое произношение и расскажут о местных порядках?

– И это тоже.

– А почему «республика»?