Дом чудной на улице Лесной - Ольга Богатикова

ушли зеркальным путем. Женя привел меня в гостиную, поставил на тумбу под телевизором волшебное зеркало, затем подхватил меня на руки – и в следующее мгновение оказался в зеркальном коридоре.

Как по мне, обратно мы отправились слишком рано – небо на улице только начало розоветь. Но, помня слова Рейта, что на зеркальном пути время течет по-другому, вопросов решила не задавать.

Опускать меня на пол дракон почему-то не стал. Видимо, мой вес не казался ему значительным, поэтому он просто перехватил меня поудобнее и неторопливо направился вдоль коридорных окон.

За ними уже вовсю разгорался закат. Где-то он был виден целиком, где-то угадывался по отблескам на мебели и светильниках. Сначала заходящее солнце расчертило небо розовыми и фиолетовыми нитями, затем лиловыми лентами и алыми кляксами, а потом спряталось за горизонт, и на землю опустилась чернильная темнота.

Наконец мы остановились у темного окна, через которое виднелись неряшливые островки чахлой полувытоптанной травы – зеркало, отражавшее их, явно стояло на земле.

– Пришли, – объявил Рейт. – Готова, Огонек?

Ответить я не успела. Дракон приблизился к стеклу, и все утонуло в новой вспышке яркого света.

Дохнуло свежим влажным воздухом, а уши на мгновение заложило от оглушающего раската грома.

Место, в котором мы оказались, было мне знакомо. Хрустальное око перенесло нас во двор – аккурат к старым качелям, возле которых несколько дней назад вырос пышный куст папоротника. Теперь этот уголок двора выглядел необычно. Создавалось впечатление, будто он накрыт высоким стеклянным колпаком. Мы с Рейтом стояли внутри этого колпака, а вокруг бушевала непогода.

Дождь лил стеной, деревья, как колосья, клонились к земле от порывов ужасающего ветра, молния разбивала небо на куски, поминутно грохотал гром. Мы отлично все это видели, однако ни дождя, ни ветра на себе не ощущали. Колдунов и драконов рядом с качелями не наблюдалось. Даже если они здесь и были, разглядеть их мешала завеса дождя.

Женя поставил меня на землю.

– Я же говорил, что все будет в порядке, – нервно улыбнулся он. – А ты переживала, Огонек.

Переживать действительно не стоило. Судя по всему, помощники Рейта заранее нарисовали тут круг – тот самый, о котором говорилось в Олесином справочнике – и установили второе хрустальное око.

Приглядевшись к папоротнику, я увидела круг защитного заклинания Владислава Немирова. Он был тонким и светился бледно-зеленым светом. Примерно такого же оттенка было сейчас и лицо Евгения Рейта.

– Теперь надо дождаться, когда появится бутон.

Дракон аккуратно подтолкнул меня к Жар-цвету. Его руки мелко подрагивали, а дыхание стало частым и прерывистым. Я сделала шаг вперед. В тот же миг позади меня что-то сверкнуло.

Я обернулась и увидела очертания человеческих фигур, выступавших из-за пелены ливня. Фигур было много, и они стояли кругом, взяв наш сухой пятачок земли в плотное кольцо. Вспышка явно была заклинанием, выпущенным кем-то из них.

– Нас заметили, – сказала я Рейту.

– Плевать, – жестко ответил он. – Круг никого к нам не подпустит… Смотри! Папоротник зацветает!

Я повернулась к Жар-цвету и застыла в немом восхищении.

Это было волшебство – в самом чистом первозданном виде. Из центра куста вдруг вытянулся короткий стебелек, а на нем, как на свечке, зажегся крошечный огонек.

Со всех сторон продолжала бушевать гроза, а мне казалось, что все вокруг замерло, что сама природа затаила дыхание и смотрит, как рождается на свет одно из ее величайших чудес.

Огонек между тем стремительно разгорался, становился объемнее, а потом полыхнул алым светом и развернулся в пышный бутон, похожий на головку лилии.

Позади что-то крикнул Рейт, но я не разобрала ни слова. Я завороженно смотрела, как сверкает и переливается всеми оттенками красного мифический волшебный цветок. В следующий момент я получила толчок в спину – дракон, напряженность которого ощущалась теперь физически, снова подвинул меня к кусту.

Я вышла из восхищенного ступора и опустилась перед папоротником на колени.

Боже мой, как можно срывать эту красоту? Как можно тянуть к этому чуду алчные руки? Мой взгляд скользнул вниз и наткнулся на тонкий металлический предмет, лежавший на земле у широких листьев Жар-цвета.

Лезвие! Тонкое, бритвенное. Такое, как нарисовала я.

«…Когда папоротник зацветет, охотнику надлежит рассечь себе руку и окровавленными пальцами сорвать со стебля его красный бутон…»

Вот она – фраза, которая привлекла мое внимание в лесавкином справочнике! Кровь. Олеся говорила, что чародеям резать себя нет смысла, ведь они могут впитать волшебство папоротника своим магическим полем. Но что, если у охотника за цветком магического поля нет? Что, если в книге описан не традиционный, а альтернативный способ завладеть силой Жар-цвета?..

Свет бутона стал ярче. Я подняла лезвие и с силой его сжала. Резкая боль – и по моей коже побежали крупные горячие капли.

Я бросила лезвие, а потом потянулась к папоротнику и уверенно сорвала крупную горячую головку.

Ладонь обожгло огнем, будто я сунула ее в горячую печь. А в следующую секунду этот огонь нырнул под кожу и вместе с кровью побежал по венам, артериям и капиллярам.

Это было… странно. Я будто превратилась в большой пылающий костер, где каждая искорка – часть моего тела, моего сознания, моей души. Пламя больше не обжигало, наоборот, обвевало со всех сторон, как июльский ветер – ласковый и жаркий.

Перед глазами кружился калейдоскоп разноцветных огоньков, а где-то в районе сердца зарождалась даже не радость – ликование, которое, казалось, вот-вот оторвет меня от земли и умчит в дальние дали.

Это состояние длилось несколько секунд, а потом пропало, оставив после себя чувство душевного удовлетворения, а еще наполненности чем-то сильным, важным, необыкновенно родным.

Когда перед глазами перестали кружиться огоньки, я сделала сразу нескольких открытий.

Во-первых, оказалось, что мне больше не нужны очки. Стоило снять их с носа, как обнаружилось, что без них я вижу гораздо лучше. Во-вторых, бутон Жар-цвета из красного и горячего стал серым и холодным. Я выпустила его из руки, и он прямо в воздухе рассыпался в прах. В-третьих, порез на моей ладони затянулся, а на его месте теперь находился глубокий некрасивый шрам. В-четвертых, гроза закончилась, а тишина, которая по-прежнему окружала меня со всех сторон, вызвана не волшебным куполом, а тем, что чары бутона исчезли вместе с ним.

Купол, к слову, исчез тоже, и теперь мы с Рейтом стояли в окружении толпы чародеев. Среди них я увидела Петю, бледного и с решительным горящим взглядом, Глафиру Григорьевну, сильно помолодевшую и злую, как сто чертей, кучу озадаченных драконов и Владислава Немирова, смотревшего на нас с откровенным торжеством.

Я невольно улыбнулась.

Он снова всех переиграл и перехитрил. Снова оказался самым