Граф Брюс - Виталий Сергеевич Останин

выходим из класса! Организованно, как младшеклассники на экскурсию из автобуса! В колонну по два, держимся за ручки! На выходе сдаем телефоны. И идём в спортзал. Не пытайтесь выкинуть какую-нибудь глупость, хорошо? Я знаю, что половина из вас одарённые, но также знаю, что все вы не выше Подмастерья. А я Воин. И без труда смогу отразить любую вашу атаку. А потом убью того, кто напал, и всех, кто стоял рядом с ним. С этим ясно? Тогда встаём и выходим строиться!

То есть, я не ошибся, это именно террористы, и прямо сейчас они захватывают заложников. И надо же случиться такому везению — не только вооружённые до зубов, но ещё и одарённые! В этом случае шансов действительно нет. Не у кучки детей без боевого опыта и отточенных до автоматизма заклинаний.

Главный вопрос — куда смотрели целых две спецслужбы, которые пасли меня круглосуточно, ожидая нападения наёмников ханьского вана. Как бы — не пара человек сюда просочилась! Из коридора слышно, что боевиков тут целая куча, и нацелились они не только на наш класс. Как такую толпу вооружённых людей можно проморгать⁈

— Не дури! — приняв моё возмущение (вполне оправданное в данных обстоятельствах!) за нечто большее, лиса схватила меня под руку. Решила, видать, что я сейчас начну освобождение заложников в одно лицо.

— Да я и не собирался! — отозвался я, снова вставая и вместе с девушкой двигаясь к выходу.

Остальные одноклассники тоже послушно выполняли приказы террористов. Даже наши аристократки не бузили, хотя обычно у них на всё происходящее всегда имелось своей, уникальное и всем очень интересное мнение. Зенбулатова вообще тихонько давила рыдания, а одна из «фрейлин» её успокаивала.

— Что за свободовцы? — спросил у Ринко, когда мы уже оказались в коридоре.

Здесь, кстати, сразу стал понятен масштаб бедствия. Было видно, как из кабинетов выводят других детей. И выстраивая в колонны, под надзором боевиков, ведут на первый этаж. Где и находился спортзал.

Что примечательно, среди этого людского скопления, мне так и не удалось увидеть ни одного учителя. Вот всегда у них так! Как нужны — хрен дозовешься! Зато когда их общество никому не нужно, появляются, как волшебные персонажи. Только без хлопка воздуха и магической пыльцы.

— Польские повстанцы, — изображая страх, но, судя по всему, не испытывая его, девушка плотно прижалась к моей руке и говорила практически спокойно. — Называют себя «Сынами Свободы».

— И что им нужно?

— Как что? Крушение русской монархии, возрождения царства Польского и вот это вот всё. Не слышал про них, что ли?

— Да я как-то политикой не очень интересовался… А от нас им что надо?

— А я знаю?

На некоторое время нам пришлось замолчать, так как боевики подвели наш класс к лестничной площадке, где уже образовался небольшой затор. А надо было думать, когда пару сотен напуганных детишек запихиваешь в бутылочное горлышко! Школьники толкались, скулили и плакали, террористы орали, а один (не наш ли Нервный?) не придумал лучше способа всех успокоить, чем садануть очередью из автомата в потолок.

Чем только усугубил панику — детвора разных возрастов (хорошо хоть младшие классы учились с обеда), начала ломится сразу в разные стороны. Бандитам, или, как их назвала лиса, свободовцам, потребовалось несколько минут, чтобы навести в этом бедламе хотя бы относительный порядок.

Я тоже отвлёкся, а когда повернулся к своей телохранительнице, обнаружил, что держу за руку не девушку, а здоровенного мужика в маске. Только не вооружённого. Похлопал пару раз глазами, но быстро сообразил, что произошло. Только прошептал:

— Рин-рин? Ты?..

От удивления я даже назвал её так, как она всегда представлялась. Хотя раньше никогда так не поступал.

— Не тупи! Надо выбираться отсюда! — мужским голосом, но тоже шёпотом, ответил боевик. — Иди за мной!

И решительно потащил меня прочь от людского затора обратно в сторону класса. Когда один из террористов заметил этот маневр и на польском поинтересовался, что происходит, Ринко ответила ему на том же языке. Да так затейливо, что я из всех слов только и понял, что «курва», «пся крев», а ещё почему-то «бобр».

Остальные мужчины только расхохотались и больше внимания на нашу парочку не обращали. В отличие от одноклассников. Девочки проводили меня такими грустными взглядами, будто были уверены, что ведут их товарища прямиком на расстрел. Строева, кажется, даже слезу пустила.

В наш класс мы, однако, не пошли. Проследовали дальше, практически до конца коридора, который террористы уже вычистили. Там лиса затащила меня в пустое помещение аудитории для рисования. Да, был у нас и такой предмет. Но я его пропустил, он до шестого класса вёлся.

— Ты где так научилась на польском шпарить? — спросил я, когда лиса закрыла за нами дверь и стало понятно, что говорить можно свободно.

— Рома, я в этой стране уже скоро полста лет живу! — фыркнул мужчина голосом моей телохранительницы. — А Польша — самая проблемная провинция империи. Причём гораздо дольше. Так что выбора особого не было.

Мне только и осталось, что с пониманием кивнуть. Офигеть, конечно! А я ведь с ней в постели кувыркался! Нет, я и тогда понимал, что она значительно старше меня, но когда она цифру произнесла, стало как-то неловко.

— У тебя шок? — серьёзно спросил боевик, даже ладонь в чёрной перчатке ко лбу приложил.

— Нет, с чего ты взяла?

— А с чего тогда такие реакции?

Проследив направления взгляда подруги, я обнаружил, что только от воспоминаний, как мы с кицунэ проводили время, у меня немного натянулись штаны в области паха. Вот ведь юный организм! А лиса решила, что это у меня такая реакция на пережитое. Нарочно не придумаешь…

— Всё в порядке, — немного смутившись, ответил я. — Просто… Короче, неважно! Что будем делать?

— Как «что»? — удивилась та без обычной для неё наигранности. — Сидеть здесь, ждать. Точнее, ты будешь сидеть здесь и ждать. Вон в том шкафу спрячешься, особо искать никто и не будет. А я пробегусь по зданию и попробую найти лазейку, через которую смогу тебя вытащить.

— Погоди, а остальные? — опешил я.

— При чём тут остальные, Ром-ром? — хмыкнула кицунэ. — Я тебя охраняю, а не всех остальных.

Вот ведь… ниппонка! Главное — спасти доверенное господином (в моём случае — дедом), а дальше хоть трава не расти! Я, конечно, рад, что у