И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

на волоске рядом друг с другом внутренности мужчины, а лицо имело множественные рваные травмы – укусы.

На дрожащих ногах Максанс двинулся в сторону детской, страшась того, что может предстать пред ним. Семилетний Сириль, казалось, мирно спал в кровати, укрытый одеялом под самое горло, сердце вампира будто сжала невидимая дьявольская рука, когда, отодвинув ткань, он увидел, что шея мальчика сломана, кость под кожей неестественно выпирала, а из открытого рта тянулась на подушку нить слюны. Тело трехлетней Женевьев Максанс Дю Тревилль обнаружил за домом в пруду, где девочка любила купаться в теплое время года. Малышка качалась на поверхности воды, раскинув руки в разные стороны, умиротворенная и больше не боящаяся темноты, монстров под кроватью и собственной матери.

Уже гораздо позже, когда Сеголен перестала реагировать на окружение вовсе, Максанс вспоминал, что веки детей были закрыты, а их смерть милосердна, тогда как Анри с распахнутыми глазами обречен был узреть своего убийцу, чувствовать боль до самого победного удара сердца. Чтобы уберечь дочь, король тьмы запер все, что любил, в Астрале – Сеголен, верных подданных, замок, воссоздав особенно милые сердцу места из родного Локронана.

* * *

Тело Сеголен за прошедшие века восстановилось внешне, в хрустальном гробу она не выглядела спящей принцессой, никогда не была и красавицей, Максанс искусственно поддерживал в дочери жизнь в надежде, что когда-нибудь она вернется к нему. Но упования на все хорошее таяли с каждым днем, изъеденная болью душа, словно тля, поедала тело изнутри, делая его слабым, не выдерживающим потоки силы девушки, а разум то и дело проваливался в бурлящее безумие, пока в Астрал не явился Беньямин Де Кольбер. Максанс Дю Тревилль был готов на все, что угодно, не жалея никаких артефактов, лишь бы вернуть дочь в прежнее состояние, сотрудничество с Бересклетом не только вновь одарило его верой в будущее, но и вернуло цель, ради которой стоило жить.

Когда сын главы клана Бересклет передал Максансу послание от провидицы, горной ведьмы, он сделал вид, будто тоже пребывает в догадках, но на самом деле расшифровал загадку тотчас, услышав ее. «Прибудет однажды дитя света и тьмы. Спасти оно до́лжно мир от чумы. В левую руку пусть солнце положит, в правой – луну к себе расположит. Стоит лишь вместе их объединить, и станет возможным чуму победить».

Тот, кто слышит зов Астрала, видит хадитов – верных слуг короля, сотканных из его тьмы, – сможет проникнуть в мир, но для этого девочке нужно перестать бояться, поставить на одну чашу весов свет и тьму в собственной душе, захотеть увидеть большее, чем доступно глазу. Максанс искренне хотел верить, что Зоэ-Моник сможет помочь ему спасти дочь, но чем чаще возникали неудачи, тем сильнее вампир убеждал себя в необходимости заполучить хотя бы ее здоровое тело, чтобы гостья стала сосудом для Сеголен. Они похоронят прошлое вместе со слабым телом и начнут новую, счастливую жизнь, полную чудес.

Глава 16

– Прошу вас, будьте осторожны, будьте бдительны, сообщайте о своем местонахождении, не ходите по одному… – словно вдалеке звучали слова Виржини Ламбер на срочном собрании в лицее, не замечала Зоэ-Моник и не утихающие шепотки студентов, поддавшихся легкой панике и тревоге, вызванной последними новостями, вихрем разнесшимися по Локронану. Перед глазами всплывали картины сегодняшнего утра, когда отец раскрыл газету и непристойно выругался, указав супруге на некрологи, которых стало в разы больше за последние месяцы, родители хоронили своих детей, что само по себе казалось неправильным.

Элайн Мелтон-Гобей указала пальцем на одно из объявлений, многозначительно обменявшись взглядом с Эгоном, а после они оба обратили к дочери взоры, полные сочувствия и жалости.

– Арлетт Пинар ведь твоя подруга, верно? Такая светловолосая высокая девчушка?

Заданный вопрос вкупе со странными взглядами заставили Моник позабыть о завтраке; девушка выхватила газету из рук отца, перебегая глазами от предложения к предложению в поисках слов, обеспокоивших родителей. Напечатанная сегодняшней ночью газета пестрела кричащими заголовками и фотографиями; жандармерия предполагала, что в городе расположилась секта, кочующая с места на место, совершающая жестокие преступления, иначе объяснить такое количество происшествий, начавшихся в одно время, казалось невозможным.

Был убит месье Тибо, исчезла ставшая известной молодая исполнительница, а труп ее антрепренера найден изуродованным недалеко от работы, если бы Зоэ-Моник не знала всей правды, то, как и большинство существ, решила бы, что эти три происшествия связаны между собой. Вероятно, любовница Тибо Гренана, как и он, отдавшая сердце музыке, убила мужчину, узнав о наличии у месье Тибо жены и детей, причин же для жестокого убийства Эмильена Тома могло быть много. Взбесившаяся несчастная женщина учинила расправу над предателями, но происходящее с детьми в Локронане никак не вписывалось в общую картину, как и способы умерщвления.

Пропадали подростки разных рас и пола, преступник не имел системы и логики, бросая тела на виду, словно насмехаясь над жандармерией и мирными гражданами, что лишь укрепляло предположение о нескольких убийцах, но действовали они под чьим-то единым контролем или не были связаны вовсе, оставалось загадкой. Может быть, жандармы решили, будто версия о секте привлечет массовое внимание, что приблизит их к ответам.

Наконец Моник нашла нужную новость о том, что дом семьи Пинар сгорел дотла, похороны матери и отчима состоятся завтра на местном кладбище, Арлетт повезло, во время возгорания ее не было дома, причины пожара устанавливаются. Девушка инстинктивно приложила руку к губам, она была рада, что подруга осталась жива, не могла и представить, что сейчас чувствует Арлетт, где и как будет жить дальше. Однако их с Леони попытки поддержать подругу не увенчались успехом, Арлетт отмахнулась от девушек и от проблем, будто от назойливых насекомых, не желая разговаривать.

Слухами полнился коридор, по которому Зоэ-Моник и Леони Шарбонно протискивались в актовый зал; Арлетт до происшествия никто не замечал, она мирно существовала в стенах лицея имени святой Клотильды Бургундской, но теперь стала легкой мишенью для злых языков. Кто-то сказал, что иных родственников Пинар не имеет. Чтобы продолжить обучение здесь, ей придется до своего совершеннолетия проживать в детском доме, но были и те, кто с упоением рассказывал, будто девушка сама подожгла свой дом, а также намекал на ее возможную причастность к убийствам месье Тибо и Эмильена Тома.

Моник сжала зубы до скрежета, мысленно желая всем сплетникам подавиться ядом; предположения студентов были абсурдны, неудивительно, что Арлетт избегала каждого, кто желал поговорить. Она злилась, но не позволяла горю завладеть собой. Если бы существа знали, что именно Зоэ-Моник является Меланхолией,