Лихо. Только твой - Галина Валентиновна Чередий

своему мужчине, улыбнувшись и прочувствовав ещё и это его «наши». – У нас впереди времени много.

Эпилог

– Эй, Лихо, отомри, мясо горит! – крикнул вывернувший из-за угла дома Кибер, которого я отослал за холодным пивасом.

Я мотнул башкой, отрываясь от наблюдения за Софией и Настькой, которые о чем-то шептались, сидя в шезлонгах с бокалами в руках, и увидел, что шашлык реально подгорает. Быстро устранил возгорание, пока всех без еды не оставил, про себя ухмыльнувшись тому, что с удовольствием бы сейчас оказался опять в спальне со своей парой.

Ладно, и пялился я, само собой, исключительно на нее. Ну а как не пялиться? Она же охрененна. Вся. И чем больше смотрю, тем охрененнее кажется. Нет ничего, чтобы хотелось поправить, изменить, ни чёрточки, ни, сука, волосинки, ни крошечной родинки. Хэзэ, может, ни разу не идеальна для кого-то, но я болт клал на чье-либо мнение, пусть его себе в очко засунут вместо свечей от геморроя. Моя София – самый топ, ни убавить, ни прибавить.

Я вот раньше иногда (редко, прямо скажем) задавался вопросом почему у меня с бабами не срастается надолго. Да вообще, в принципе, хоть на сколько-то. Схлестнулись, оттянулись, все ниче так, но продолжить нет желания. Ну, то есть, мозгами-то понимаю, что красотка, со всех сторон все зачетно, в сексе все норм, готова под мой характер гадский гнуться, мозг не засирает, но, зараза, нигде же не шелохнется, кроме члена разве, ни сожалений от расставания, ни единого импульса вернуться и попробовать нечто большее. Начал думать, что может Настька права, и я этот… как его… эмоциональный инвалид какой-то. Бесчувственная скотина, проще говоря.

Но стоило с Софией пересечься, и понеслось. Из башки не идёт, запах повсюду мерещится, тянет к ней, как собственными кишками будто примотали. Нет ее перед глазами – сердце ноет, как сроду не бывало, а только увижу – и будто каким обезболом мощный ширнулся, сразу расслабон такой. В душе расслабон, а ширинку-то наоборот рвет. Так бы и терся об нее все время, мордой бы тыкался, нюхал, целовал, абсолютно забивая на все и всех вокруг. Хотя, тема с прилюдной демонстрацией обнимашек не моя была совершенно. До Софии.

Она глянула на меня, улыбнулась, но как-то рассеянно и быстро взгляд отвела. Чё за дела? О чем это таком они шепчутся?

Рядом с Настькой, как обычно уже стало, ошивался мелкий Ванька, но его звать и допрашивать без толку. Не говорящий он у нас практически. Не в курсах, от рождения или после того, как в живодерне побывал, но с того момента, как Дема освободил парня из железного короба в лаборатории, мы добились от него ответа только на два вопроса. Как его зовут, и есть ли ему куда вернуться. «Некуда». Вот и весь ответ был.

Пришлось забрать к нам, тем более, он так к Настьке с Демой сходу прилип, что, сто пудов, за тачкой бегом бы побежал, если бы не взяли. Хотя Настя и не рассматривала даже вариант «не взять». Так что, наша семья после всей этой истории потеряла одного члена, земля пухом Химику, а приросла сразу тремя. Мелкой глазастой Катьке тоже оказалось некуда идти. Ее ублюдские охотники выдернули из семьи очень давно, малой совсем. И о своей семье она не помнила ничего. Ни фамилии, ни населенного пункта, даже лет ей сколько точно сама не знала, как и сколько времени просидела в неволе. Читать-писать-считать не умела, Настька учит, ела поначалу только сырое мясо, ложка-вилками орудовать не умела. Из всех смутных воспоминаний – только имя матери – Ирина, вечный голод, звон бутылок и рюмок, табачная вонь и череда чужих пьяных дядек.

В общем, завела наша Настька одного щена, а в итоге с тремя оказалась. Два – Катька и Батон – совсем балбесы, всему учить надо, а третий – мрачноватый немтырь. На мелкого Дему, пипец как похож.

Ещё теперь и Руслан будет у нас объявляться перед каждым полнолунием. Всрался он мне, конечно, тут триста раз, зыркать на мою пару жалостливо, но договор есть договор. Он мотается, выслеживает и подчищает всех, кто ещё хоть как-то к живодерне был причастен, а мы ему за это место для безопасного оборота и присмотр за состоянием обеспечиваем. Первый-то переворот он добровольно просидел в клетке в одной из тачек лаборатории, побился, правда, знатно, у нас в подвале и посвободнее и безопаснее для окружающих будет. Но все равно поперек горла мне. Бесит, как на него София на прощанье смотрела. Будто он, какой-то, мать его, герой, раз решил себя посвятить делу полного искоренения вражин оборотнячьих. А он не герой, он – тварь, раскаявшаяся в геройском плаще, что пытается грехи свои хоть чуть обелить.

Дема с охапкой дров для костровой чаши вышел на полянку перед домом, где мы и устроились пошашлыковать. Все же мы… ну большинство, родом ещё из Союза и маёвка с шашлыком для нас святое дело. Мяско на костре, огурчики, редисочка, лучок зеленый, хлебушек чуть поджаренный, винцо-пивко холодненькие – ну песня же.

Друг сгрузил дрова и присел на корточки рядом с Настькой и Софией. Ну вот, теперь они втроём там шепчутся, то и дело на меня подглядывая. Дема хмурится, походу не нравится ему что-то, но все равно вон гривой согласно махнул, после того, как Настька что-то ему в ухо зажужжала. Встал, опять на меня зыркнул и пошел за деревья. А София следом. Куда, бля?! Да что это за нахер уже?!

– Кибер, за мясом глянь! – велел я и рванул следом за ними.

– Лихо, стой! – подорвалась и Настька, но я отмахнулся, даже клацнув зубами на нее.

Услышав окрик своей пары, Демыч обернулся, как и София.

– Чё за херня? – потребовал ответа я, практически налетая на свою пару и, тут же ее сграбастав, прижал к своей груди спиной. – Это чё за тайные гулянья, а?!

– Макс, ты чего? – удивлённо глянула, повернув голову София, и я ее тут же, уже совершенно на автомате, чмокнул в висок.

– Я чего? Вы тут какого хрена затеваете? Дема?

Демыч тяжело вздохнул и уставился на Софию и уже подскочившую к нам Настю.

– Ну? Я жду.

– Ладно, – махнула рукой София и вывернулась из моего захвата, отчего чуть не заворчал раздраженно. – Я хотела вроде как сюрприз сделать, а если не выйдет, чтобы ты не расстраивался. Попросила Дему ещё раз укусить меня в звериной ипостаси, по-настоящему уже, вдруг на это раз получится,