Тайга - Лина Кэрл

витрине ювелирного магазина. Когда-то я любила в это время нежиться в теплой постели и смотреть наивные сны под монотонное тиканье будильника на письменном столе…

— Успокоилась? — грубо нарушил Марк мои воспоминания, открывая заднюю дверь. — Возьми куртку и быстро за мной.

— А ты говоришь — любит… — шепнула я Ваське, помогая ему залезть в прозрачную подвеску на запястье. Шум двигателя и лопастей вертолета заглушил его ответ.

Глава 19

Люди просыпаются, но не сразу понимают, где находятся и что произошло. Какое-то время они пребывают под впечатлением от приятного сна. В моем сновидении наша семья отдыхала на берегу таежной реки, по которой мы с Катей плыли на березовом плоту, сопровождаемые вереницей облаков. Папа варил уху; мама колдовала над миниатюрными бутербродами. Запах горячего хлеба и яичницы словно разбудили мое сознание. Я открыла глаза и сладко потянулась. Голубые стены, прозрачный балдахин заставили вернуться в реальность, и боль от недавних потерь снова накатила мучительно и жестоко.

— Только не реви! Не на то глазза, чтоб текла слезза! — прожужжал Василий. — Если каждое утро будешь сопливеть, не выдержу. Хранитель должен контролировать эмоции, может, именно с этого и начнешь?

— Ладно, — шмыгнула я носом, — постараюсь не раскисать. И не нужно махать недоверчиво усами. Видишь, щеки сухие? Обещаю: больше никогда не увидишь меня в зареванном виде. Ладно, как я здесь оказалась?

— Обычное дело: уснула в вертолете, а оборотень перенес в кровать.

Я резко откинула одеяло: джинсы с рубашкой все так же были на мне.

— Не трогал он тебя, успокойся. Марк три недели мог делать с ней что угодно, а она вдруг спохватилась и вспомнила о девичьей чести.

— И что, он видел меня, ну…

— Не ззнаю, чего ты там мычишь, но я же говорил, что волк не выходил из спальни, даже когда тебя осматривали врачи.

— Так, все, проехали, — чувствуя, что начинаю краснеть, я встала и двинулась в ванную.

После душа закуталась в махровый халат и подошла к туалетному столику. Жасминовый чай, теплый бутерброд и яичница на перламутровой тарелке благоухали и вызывали нечеловеческий аппетит.

— Чего же ты ждешь? — подталкивал приступить к трапезе Василий, быстро ползущий в мою сторону. — Беда бедой, а еда едой! Откуда вззять силы, если не будешь есть? Клянусь, я не притрагивался к ззавтраку, но очень рассчитываю на приглашение…

— Конечно, угощайся.

Рука сама потянулась к ломтику горячего хлеба, на котором удобно расположился сочный бекон с веточкой укропа. Во рту стало сладко, как когда-то в детстве. Не думала, что аппетит будет настолько сильным: проглотив все до последней крошки, я накинулась на яичницу и даже не заметила, как тарелка опустела. Прогоняя мысли о добавке, я подошла к шкафу и достала одежду. Рядом с вещами была и заколка. Закрепив ее в волосах и накинув школьный рюкзак на плечо, я направилась к выходу.

— Куда собираешься? — голос Марка застал врасплох.

Он стоял в дверях, скрестив руки на груди. Хорошее настроение вмиг улетучилось. Опять придется вступать в словесную борьбу.

— Надо стучаться, прежде чем заходишь в комнату, где могут переодеваться.

— Не слышу ответа, — Марк не отводил взгляда.

— В школу.

— Нет.

— Я что, опять твоя пленница?

— Нет, но в школу, к людям, тебе нельзя.

— Я обещала сестре, а если хочешь помочь, научи защищаться. Я Хранитель, пусть пока слабый и утративший силу медальона, но все равно Хранитель. Помоги стать сильной и самостоятельной. Ты не сможешь всю жизнь прятать меня в логове. Сам говорил, что во мне кровь волевой женщины.

— А теперь медленно иди к нему и помни: улыбка, улыбка и еще разз улыбка! — посоветовал Василий с набитым хлебными крошками ртом.

Я подошла к Марку, подняла голову и заставила себя расплыться в покорной и заискивающей улыбке:

— Пожалуйста, помоги…

Эта просьба вызвала у Велозарова замешательство. Он слегка развел руки в стороны, поднял плечи и удивленно поджал губы.

— Хорошо. Не ожидал застать вместо криков и истерик адекватную реакцию. Пошли.

…Марк вел серебристый внедорожник, кожаная обивка которого сверкала белизной. Я сидела на соседнем сиденье и смотрела на темные очертания деревьев, проскальзывающих за окном. В салоне тихо играла музыка и пахло мужским парфюмом.

— Может, ты права, — рассуждал Велозаров. — Ведьма не решится устроить переполох в школе.

Я поддакнула и добавила:

— И еще я хочу жить в своей квартире…

— Нет. Тигры не сунутся в наше логово, зато спокойно забегут в твою каморку. Так что это не обсуждается.

— Договорились, но находиться под постоянным контролем у меня не получится.

— Привыкай, пока не нашли медальон.

— Знаешь, где он?

«А он неплохо выглядит: острые черты лица, гладковыбритая кожа без намека на возрастные морщины. В сочетании с модной стрижкой, наверное, симпатичный…» — глядя на Марка, подумала я, и, желая прогнать эти мысли, ущипнула себя за палец.

— Медальон у Азалии, мне пришлось отдать его. Нужно найти, где она скрывается.

Дальнейших объяснений не последовало; в салоне джипа повисла тишина.

— Во сколько заканчиваются уроки? — поинтересовался Велозаров, когда мы подъехали к школьной парковке.

— В три.

— Я буду здесь, не задерживайся. И еще… Этот телефон всегда должен быть при тебе, понятно? — безапелляционно произнес он, опуская в мой карман новенький «Верту». — В нем хорошая система навигации. Если что, смогу узнать, где ты…

Наши глаза встретились.

Наверное, из-за тяжелого завтрака мне стало душно. Я проглотила слюну, подкатившую к горлу, и спрятала лицо в меховом капюшоне пуховика.

— Хочешь, пойду с тобой? — предложил Марк и положил руку на мое запястье, когда я открывала дверь.

— Зачем?

— Поддержу. Ты впервые после трагедии идешь в школу. Тебе будет тяжело, хотя… Сама справишься. — он приоткрыл окно джипа и крикнул. — Роман, Кайл, периметр чист?

…Школьные дорожки были запорошены снегом и приставали к подошве кроссовок. Я шла медленно, будто мне впервые предстояло войти в незнакомый класс. Школьники и учителя замолкали и оборачивались мне вслед. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то удивлялся моей новой прическе, а кто-то не обращал внимания. Гудела перемена: кругом суета, крики детворы и сплетни среди старшеклассников. Я волочила ноги по широким светлым коридорам и чувствовала, как сердце сжимается: мама больше не выйдет навстречу, не окликнет, не прижмет к себе. Никогда мы не засмеемся в столовой за чаем, и больше никогда я не буду ждать ее возле кабинета директора…

— Милана! — приветственно вскрикнул Орлов, едва я оказалась в классе. — Садись ко мне!

Одноклассники обступили нас. Соболезнования, сочувствие, желание подбодрить и слезы девчонок окружили меня коконом доброты и поддержки. Это немного успокоило, и едва прозвенел