Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

лице появилось ошарашенное выражение. И Аверин подумал, что ради того, чтобы сбить с Евгении Меньшовой ее обычную надменность, стоило пожертвовать толикой оперативной информации.

– Я вижу, вы удивлены, – Аверин слегка приподнял брови, – не ожидали подобного развития событий? А ведь немногим больше суток назад был убит ректор Академии. Разве не очевидно, что его заместитель может стать следующей целью убийцы? Диану уже выпустили? Она сказала вам что-то о состоянии Алексея Витальевича?

– Да… – неуверенно произнесла Евгения Меньшова, – я… близкий родственник, она обязана была сообщить… но никаких подробностей, только то, что у него начался приступ гипертонии и сейчас он в госпитале. Про то, что он применял оружие, мне сообщили соседи. А наставница даже не посчитала нужным поставить меня в известность сразу, когда ему стало плохо. Понимаете, – она опустила глаза, и лицо ее приобрело встревоженное и несчастное выражение, от обычного высокомерия не осталось и следа, – у отца никогда не было проблем с давлением. Но после того, как он защищал перешеек, тогда… у него случился гипертонический криз. Но это было следствием перерасхода сил, он сам так сказал. А после лечения он снова чувствовал себя отлично. И вот, опять. Ему нельзя сражаться больше никогда, – с неожиданной твердостью закончила она.

– У меня есть основания полагать, что с господином Меньшовым всё будет в порядке. – Аверин внимательно посмотрел на девушку. – А мне нужно обсудить с вами очень важный вопрос.

Он похлопал руками друг о друга. Изо рта при каждом слове вырывался пар, а тонкие перчатки совершенно не грели.

Этот жест не укрылся от Меньшовой.

– Давайте дойдем до буфета, – предложила она, – и там поговорим. Я тоже одета для тренировки, а не для того, чтобы стоять на морозе.

– Не откажусь, – произнес Аверин. Всё равно пробежку пришлось прервать. Ничего, можно выпить в буфете кофе и продолжить тренировку. Да уж, Диана вовсе не зря запрещала кофе своему хозяину.

Оказавшись за столиком, Аверин и его спутница некоторое время помолчали, согреваясь, а потом Аверин, глядя собеседнице прямо в глаза, спросил:

– Мне важно знать, зачем вы мешаете вести расследование.

– Разве? – Она удивилась вполне правдоподобно, но до мастерства отца ей было пока далеко.

– Я вижу, что вы имеете на своих учениц довольно большое влияние, – Аверин проигнорировал ее показное непонимание, – хотя стали классной дамой совсем недавно.

– Ах, это. Я просто защищала интересы подростка. Вы же понимаете, насколько девочки в этом возрасте ранимые и…

– Вы ее допрашивали? Попрошу вас ответить честно. От этого может зависеть жизнь вашего отца.

– Пыталась, – грустно вздохнула Меньшова. – Но вы преувеличиваете мои таланты. Татьяна не пожелала со мной говорить. Как раз сегодня я собиралась повторить попытку.

– Я так и думал. – Аверин взял в руки горячую чашку с кофе, принесенную официантом, и ощутил приятное покалывание в пальцах.

– Хотите, я сам отвечу на вопрос?

– Почему я вам мешаю? – На ее губах появилась едва заметная улыбка.

– Да.

– Конечно, мне весьма интересно.

– Потому что вы подозреваете своего отца. – Он поднял руку, предотвращая ее протесты, и продолжил: – В этом нет ничего удивительного. Проректор Меньшов как никто иной подходит на роль убийцы. Я тоже его подозревал.

– А теперь? – она наклонила голову.

– Вот что, – не отвечая прямо, произнес Аверин, – я вас понимаю. Я читал ваше личное дело, вы пять лет проработали в Управлении, у вас отличный послужной список. С вашей помощью было раскрыто одно из громких дел, об ограблении магазина Фаберже. Была большая шумиха в газетах. Я также помню вас на коронации, а ведь туда приглашали только лучших. Да и во время вторжения вы вели себя героически. Вот только… зря вы вообразили себя следователем. Может, у вас и есть соответствующий опыт…

Она фыркнула:

– Я служила в Управлении на четыре года и девять месяцев дольше, чем вы.

Аверин улыбнулся:

– Пусть так. Но скажите, что бы вы делали, если бы узнали, что ваш отец и правда убийца? Помогли бы ему бежать?

– Он не стал бы никуда бежать… – тихо проговорила она, опустив голову.

– Тогда – зачем? Не доверяете государственному следствию? Но вы сами же только что сказали, что я в Управлении без году неделя. И разве мысль, что вашего отца кто-то пытается выставить убийцей, не показалась вам самой логичной? Или вам известно что-то, о чем не знаю я? Самое время об этом рассказать, не находите?

Она сплела руки и положила их на стол. То ли пальцы Евгении всё еще мерзли, то ли она сильно нервничала и пыталась это скрыть.

– Вы, наверное, не знаете всей внутренней подоплеки этого места, – наконец проговорила она. – У меня нет никакой дополнительной информации… просто отец… он единственный, кто способен принудить Инессу к подчинению. Вы думаете, что в Академии много сильных и опытных колдунов. Это так, но равных ему нет. И не только в Академии, но и вообще. Любому другому Инесса попросту оторвет голову.

– Евгения Алексеевна… это вы не понимаете. Я колдун. Высшей категории. А еще мне служит див, который работал бок о бок с вашим отцом на протяжении семи лет. Неужели вы думаете, что я могу об этом не знать? И ради чего же, по-вашему, господин Меньшов мог убить ректора Академии? Ради карьеры? Денег?

– Нет, конечно, – с ее губ даже сорвался смешок, – его такие вещи вообще не интересуют. Единственное, ради чего он мог пойти на убийство, это ради защиты интересов Академии. Ректор пытался вскрыть Хранилище. Это необходимо было предотвратить любой ценой.

– А сам господин Светлов мог заставить Инессу сделать что-то, что вредило бы Академии?

– Когда-то однозначно. У него была огромная сила и стальная воля, но последние месяцы он заметно сдал, противоборства с Инессой могло не выдержать его сердце. У вас, колдунов, есть большая власть, но человеческое тело имеет предел.

– Увы, – Аверин развел руками. – Но тем не менее он пытался взломать Хранилище. Почему же, по-вашему, Инесса не остановила его?

– Не знала? – неуверенно проговорила девушка.

Аверин вздохнул:

– Она не могла не знать, Евгения Алексеевна. Ведь для того, чтобы открыть Хранилище, Иван Григорьевич использовал хоть немного, но своей крови. И вот поэтому давайте договоримся. Вы чародейка, и ваша помощь как эксперта в этой области будет просто неоценима. Но вести дело должен профессиональный следователь и колдун, а ваши игры в детектива могут стоит жизни Алексею Витальевичу. Ваш отец решил довериться мне. Попробуйте и вы, хорошо?

– Вы уезжаете через три часа.

– А вы неплохо осведомлены. Но я вернусь, а пока в Академию прибыл другой следователь. Хороший профессионал, уверяю вас. И я хотел бы убедительно вас попросить, пожалуйста, – он сделал акцент на последнем слове, – не мешаете ни ему, ни прибывшему с ним чародею работать. А если вы поможете, честно рассказав всё, что знаете об этом деле, будет просто замечательно. Сейчас главное – чтобы больше никто не пострадал. Вы это понимаете?

– Да.

– Очень хорошо. Тогда оставьте в покое Татьяну, вы ее только еще больше напугаете. Не надо пытаться влезать в это дело и что-то узнавать. Вы можете мне это обещать?

Она улыбнулась:

– Я постараюсь. А если я все-таки… что-то узнаю?

– Обращайтесь к следователю Лучкову или чародею… – Аверин вдруг понял, что даже не спросил у Леднева, кого тот прислал. Впрочем, это не имело значения, никого из чародеев Управления, кроме Любавы, новоиспеченный глава лично не знал, и в этом вопросе ему приходилось полностью полагаться на заместителя. Тот, однозначно, должен был прислать лучшего.

– Хорошо, – она кивнула. – Когда вы вернетесь?

– Как только закончу с другими делами. И я надеюсь, что до этого времени никто не наделает глупостей.

Закончив пробежку, Аверин вернулся в буфет. Тот уже начал наполняться прибывшими на завтрак преподавателями. Некоторых Аверин знал прежде, других успел запомнить, поэтому со всеми дружески здоровался. А с Натальей Андреевной даже обменялся несколькими любезными фразами. И оба сделали вид, что сцены в коридоре попросту не было.

Найдя свободный столик, он сел и сделал заказ. Перед отъездом оставалось только ввести