Бес сознания 2 - Руслан Муха

не станем вступать в вашу партию, пока не поговорим с Верховным! — резко перебивает ее Элла.

Хотя в этом нет никакой необходимости, наша изначальная цель вступить — а уж поговорить можно и после.

— Ничем не могу помочь в таком случае, — вздыхает старушка и поправляет очки. — Значит, ждите. Кофе не желаете?

— Я бы не отказался, — подает голос Вова и уже примеряется взглядом к старым, потертым креслам из кожзама у входа.

— И я буду, — подхватывает Семен.

Элла окидывает их негодующим взглядом, Санька вздыхает и пожимает плечами:

— Бюрократия, — говорит она, — ничего не поделать.

Старушка скрывается в какой-то коморке у нее за спиной, ребята пока рассаживается и только Элла стоит, возмущенно раздувая ноздрями и уперев руки в бока. Ее такое положение вещей явно не устраивает.

— Вы что, серьезно собираетесь тут сидеть и ждать?! — восклицает она.

— А что еще делать? — скучающим тоном интересуется Вова.

— Мы — сверхлюди! А эта партия остро в них нуждается. Не на такую встречу мы должны рассчитывать.

— А ты что хотела, — усмехается Саня, — чтобы тебе тут красную дорожку расстелили и оркестр пригласили?

— Именно! И чтобы сам Верховный цветы подарил, — огрызается Элла и вдруг, резко замирая, устремляет взгляд в окно. — А вот, кажется, и сам Елецкий.

Вся компания дружно оборачивается, в том числе и Санек, чьи глаза я использую. К парадному входу подъехало несколько довольно солидных автомобилей, из них начали выходить мужчины в черных костюмах. Видимо, это пожаловала правящая верхушка партии. Большинству из мужчин явно за пятьдесят, многие обзавелись усами и представительными брюшками. Кто из них Елецкий понять сложно, я хоть и видел фото, но хоть убей — выделить его из толпы оказывается не так-то и просто.

Вдруг взгляд натыкается на знакомое лицо. И нет, это не Верховный партии Жизни. Это наш с Саней старый знакомый — красномордый глава колхоза.

— Черт! — восклицает Саня и резко пригибается.

«Так, без паники, — велю я ей, — пусть Семен поднимется, за ним спрячешься. Он пройдет и все будет нормально».

— Сема, вставай! — приказывает Санька крайне озадаченному Семену, который вставать не слишком спешит.

Саня хватает его за руку и тянет с места:

— Ну, вставай же скорее, потом объясню, мне спрятаться нужно.

Наконец, крякнув, Семен встает и загораживает Саньку спиной, остальные в недоумении следят за происходящим и явно жаждут ответов.

Я, чтобы видеть происходящее, перемещаюсь в Семена. Как только я начинаю видеть уже его глазами, вся честная компания членов партии заходит в вестибюль.

— Здравствуйте, Юрий Романович! — весело, но все же плохо скрывая недовольство, восклицает Элла и протягивает одному из мужчин руку для приветствия.

Наглости ей, конечно, не занимать. Но может, в данном случае, она нам пойдет на пользу.

Компания мужчин в растерянности замирает и вопросительно смотрит на поджарого мужчину в хорошо сшитом костюме. Еще секунду назад Елецкий был хмурым, но тут же на его лице появляется недоумение и легка растерянная улыбка:

— Как я понимаю, сама Элла Стриж, — говорит Верховный и жмет ее руку: — Чем обязаны? Это как-то связано с произошедшей в вашем штабе трагедией? Заверяю, мы окажем партии Прогресса любую поддержку и содействие.

— О, нет-нет-нет, — усмехается Элла и машет рукой. — Мы здесь не поэтому. Мы надеялись на приватную встречу.

Из подсобки возвращается старушка с двумя чашками кофе, завидев Елецкого, она тут же торопливо ставит их на стойку и спешит к нему:

— Эти ребята утверждают, что они сверхлюди, — торопливо тараторит она, — и они желают вступить в нашу партию.

Верховный поджимает губы, едва заметно хмуриться, не похоже, что он рад. Он переводит взгляд на нас, и сурово изучает сначала Семена, затем Вову.

— Трое? — спрашивает он.

— Четверо, — неуверенно подает голос Санек, поднимая руку из-за спины Семена.

Смотрю на красномордого, он вроде ничего не подозревает.

Елецкий косится на своих однопартийцев, после снова на нас и Эллу.

— Перенесем собрание на обед, — строго говорит он, — а вы за мной, в кабинет.

Последняя фраза явно адресовалась нам.

Очень, конечно, неоднозначная реакция у Елецкого. Но выводы я пока не берусь делать. Сейчас меня больше интересует, что он нам скажет дальше. И что-то мне подсказывает, что я был прав, Верховный знает про огненный легион. Вот только, кажется, он нас не шибко-то здесь ждал.

Элла одаривает нас победоносной улыбкой и тихо говорит:

— Видите как надо? Просто нужно быть немного настойчивее.

Ей никто не отвечает, а Санёк и вовсе передвигается за Семой гуськом так, чтобы не попасться на глаза красномордому.

Елецкий шагает быстро и энергично, настолько быстро, что кажется он пытается от нас сбежать. За всю дорогу он произносит лишь одну фразу:

— Лифт не работает.

Затем мы поднимаемся по лестнице на пятый этаж. Заходим в приемную, где сидит, по всей видимости, та самая Леночка — женщина с хорошей фигурой и строгой прической слегка за тридцать. Учитывая возраст ее однопартийцев¸ эта Леночка вообще девчонка.

При виде начальника она спешит встать из-за стола:

— Доброе утро, Юрий Романович, — завидев нас, она слегка смущается: — А разве у вас сейчас не собрание совета?

— Перенес на обед, — холодно отвечает Елецкий и с той же стремительностью, с которой шел все это время, влетает в кабинет, оставив распахнутой дверь.

Приглашения никто не ждет, все заходят следом.

— Принести чай, кофе или воды? — с вежливой учтивостью появляется Леночка на пороге.

— Нет, закрой дверь и никаких звонков, — отвечает Елецкий.

Леночка, по всей видимости, не привыкшая, что Верховный ведет себя так резко, опускает взгляд и с недоумением и озабоченностью на лице закрывает дверь с той стороны.

Елецкий снова окидывает нас взглядом, а затем велит:

— Садитесь.

Что-то такое в этот миг происходит странное. Все как один, шагают к стульям и садятся. Нет, в общем-то, в самом этом действии странного ничего нет. Просто в этот миг я сам испытываю неукротимое желание сесть. Хотя сейчас контроль у Семена, и он сам прекрасно справляется.

Как только все рассаживаются за «Т» образным столом, Вовчик резко вскакивает с места и спрашивает:

— Вы что, использовали силу, чтобы заставить нас сесть? — возмущается он.

Елецкий недовольно кривится:

— Невольно вышло, извините, эту