Новый путь - Алекс Ключевской

понимаю, вы прочитали этот… пасквиль, — он говорил как-то слишком спокойно, обычно наш поверенный реагирует на такие вещи гораздо импульсивнее.

— О да, и я даже не буду отговаривать Эдуарда выдёргивать ноги этому борзописцу, — процедил я сквозь зубы.

— Это будет нерационально, — Гомельский с ходу отверг столь замечательную идею. — Он всё равно сможет писать, ему для этого ноги не нужны. Посоветуйте ему заняться в первую очередь руками и языком. Что вы делали, Дмитрий Александрович, в этом проклятом Репродуктивном центре?

— О, Прекраснейшая, — простонал я, закатив глаза. — Я ездил туда присутствовать на родах Кристины Демидовой. А не за тем, в чём меня обвиняет этот урод. И почему вы такой спокойный, Артур Гаврилович?

— Во мне сейчас плещется полтора литра валерьянки, а наша банковская кошка кричит возле моего кабинета и пытается ко мне ворваться, — протянул Гомельский, а потом, как рявкнет: — Я говорил, что разрыв помолвки — это очень плохо! Вы мне нужны все трое! Сегодня у вас обед в малом вип-зале «Радости волка». Я приглашу несколько журналистов, и мы дружно продемонстрируем им вашу приверженность к семье и детям! Да, с вами должны быть подружки, желательно беременные!

— Артур Гаврилович, — я сумел вклиниться, когда он набирал воздух, чтобы начать орать. — Я вчера женился. Мне не нужна подружка, у меня есть жена.

— На ком? — быстро спросил Гомельский и чем-то загремел, видимо, пытаясь найти ручку, чтобы начать набрасывать для журналистов проект опровержения.

— На Елене Долговой. Правда, сейчас она уже не Долгова, как вы понимаете.

— Отлично, — в голосе Артура Гавриловича прозвучала сосредоточенность. — Надеюсь, она беременная?

— Нет! Вы прекрасно знаете про ограничение, наложенное на Тёмных! Мне ещё нет двадцати пяти лет, — уже не сдерживаясь, прорычал я. — И Ромке тоже ещё нет двадцати пяти!

— Зато двадцать пять лет давно исполнилось Эдуарду Казимировичу, — перебил меня Гомельский. — Вы вообще представляете, что происходит? Ваши акции за то время, пока мы с вами разговариваем, упали ещё на полпункта, а сегодняшнее дневное падение уже приближается к восьми пунктам! Поэтому вы все трое должны быть сегодня на обеде с женщинами! Эдуарду Казимировичу наймите беременную проститутку в десятой Гильдии, в конце концов! Я узнавал, за отдельную плату они могут выдернуть одну из своих девочек из декрета и отправить её в качестве сопровождения. И на обеде должен присутствовать ребёнок!

— Да где я вам найду ребёнка? — заорал я.

— Я не знаю, мне плевать! Мне нужно, чтобы журналисты запечатлели, как сильно вы любите детей и делаете всё, чтобы у вас появились наследники! — Гомельский выдохнул. — К Роману Георгиевичу, кстати, ни у меня, ни у брокеров претензий нет. Он же стремится кого-то усыновить, если судить по статье, то есть, продолжить Род, пусть и таким способом. Это нормально, учитывая, что вы сами приёмный ребёнок Александра Наумова.

— Пока не разрушена его связь с Гильдией, ему нельзя иметь жену и детей, — процедил Эдуард. Мне не нужно было даже громкую связь ставить. Он и так прекрасно слышал каждое слово.

— А вот об этом журналистам совсем необязательно знать, — произнёс Гомельский, тоже расслышавший, что говорил Эд. После этого я положил телефон на стол, чтобы никто из нас больше не прислушивался. — Хорошо ещё, что этот Глагольников помнит о возможных последствиях, и сам не упомянул этот факт. С него стало бы написать, что Роман Георгиевич намеренно стал главой Гильдии, чтобы таким образом скрыть своё бесплодие. Нельзя ему, что привязались? — ядовито добавил поверенный.

— Я не буду нанимать проститутку, — напряжённо произнёс Эдуард. — Я знаю, кого приглашу на сегодняшние посиделки, куда явно нельзя вести совсем уж посторонних людей. Надеюсь, она не откажется, а то я на неё довольно странное впечатление произвёл.

— Отлично. Тогда в три часа. Постарайтесь выглядеть неофициально. Не забудьте про ребёнка. И, Дмитрий Александрович, Эдуард Казимирович, если что-то пойдёт не так, то вам всем троим вместе с Романом Георгиевичем придётся на самом деле посетить Республиканский Репродуктивный Центр и предоставить мне доказательства в виде заключения специалистов, что вы вполне способны размножаться!

И он бросил трубку. Мы с Эдом уставились на погасший экран.

— Что он сказал? Размножаться? А Гомельский не охренел? — я непроизвольно сжал кулаки. — И нет, мы не пойдём ни в какой центр и не будем сдавать анализы, особенно таким унизительным способом. Ты не знаешь, где сейчас Роман?

— В Гильдии, — Эдуард посмотрел на телефон. — Вот что, я к нему схожу, обрадую, дам интересную статью почитать. Тем более что мне нужно туда сходить ещё по одному делу.

— Я предупрежу Лену, — вздохнув, я взял со стола телефон. — И позвоню Лео. Попрошу всё его семейство, включая Григория, составить нам компанию. Я не знаю других детей, а сыну Лео уже больше полугода, и он вполне может посидеть у всех нас на коленях перед фотографами.

— Как хочешь, — Эд махнул рукой и пошёл к двери, на ходу подхватывая со стола какую-то скрепку. — Я Ванду предупрежу, всё равно мимо её кабинета идти к выходу.

Когда он вышел, я быстро набрал номер жены. Лена ответила сразу.

— Дима, ты видел статью? — тихо спросила она.

— Да, и поэтому я тебе звоню. Нам нужно опровержение, и Гомельский настаивает, чтобы я представил тебя как свою жену карманным журналистам, — я сел за стол и заглянул в пустую чашку. Небольшой осадок образовал на стенках замысловатый узор. Интересно, это что-то значит, или гадание на кофейной гуще проводится как-то по-другому?

— Не переживай, — Лена тихонько вздохнула. — Я понимала, что когда-то это произойдёт, просто не думала, что настолько быстро.

— Тогда к трём в «Радости волка», — я отодвинул чашку и прошептал: — Прости меня, малыш, за то, что всё у нас идёт через одно место.

— Дима, тебе не за что извиняться. У меня сегодня экзамен, но в три я буду на месте, — и она отключилась.

Я же повертел в руках телефон, а затем решительно набрал номер Демидова.

— О, ты наконец-то решил мне позвонить и поинтересоваться, не умер ли я в страшных муках? — Лео ответил после первого же гудка.

— Что с тобой могло произойти за ночь? Кристина узнала