Я пришел править - Евгений Прядеев

Обидно то как! Осознавать, что у тебя на пальце находится какой-то невероятный артефакт, но не иметь даже малейшего представления, как им пользоваться. Ненавижу ситуации, на которые не могу повлиять. Почему-то сразу начинаю чувствовать никчёмность и ущербность! Как это так, есть проблема, а я ее решить не могу!

Ну, Матвей Ильич, ну редиска! Неужели нельзя было предупредить о своём подарке. Чепуху нёс какую-то о предназначении, а про самое важное даже не обмолвился. Как же оно активируется? Может слово какое-то заветное нужно…

Я закрыл глаза и вспомнил, как змейка ныряла под пиджак Князева. Стремительный бросок золотого тельца, выразительная гримаса… А здорово…

Легкие касания ноги и шуршание… Я открыл глаза и с изумлением уставился на свою руку, уже лишившуюся подарка.

— Так и надо меня звать, — прозвучал в голове знакомый голос. — Просто представить. Я же не виновата, что Матвей Ильич выбрал в преемники такого неумеху.

— Ты разговариваешь? — я с изумлением уставился на золотистое тельце рептилии, появившееся откуда-то из-под кресла. Между нами было метра полтора, но мне казалось, что я вижу, как змея улыбается.

— Чисто технически — нет! — покачалась на хвосте моя новая знакомая. — Я же змея, мы не разговариваем.

— Так ты живая? — ещё больше изумился я.

— Опять-таки нет. Я спутник Целителя, — в этот момент змейка перестала двигаться и мне стало казаться, что она превратилась в каменное изваяние. — Когда-то мать создала нас, чтобы мы помогали спасать жизни. Не только человеческие. Изначально мать вручила нас жрецам своего храма и повелела творить добро ее именем. Но через двести лет храм был разрушен, и мы с подругами оказались в руках других людей, уже не принадлежащих храму. Я видела разные города и страны, меня хранили разные руки и не все из них спасали жизни и здоровье.

— Они думали, что кольцо — это просто изящное украшение? — уточнил я, не совсем представляя, о чем именно говорит змейка.

— Для того, чтобы проснуться, мне нужно установить ментальную связь с человеком, который носит меня на своём пальце, — пояснила змейка. — Мать никогда не объясняла нам, как это происходит, но в храме у меня никогда не было проблем. И у моих сестёр не было. Когда жрец старел, верховный слуга нашей матери проводил ритуал, и нас торжественно передавали более молодому служителю. Мать лично одобряла выбор верховного жреца, так что если молодой служитель не проходил, то он проваливал испытание. Верховный жрец назначал нового кандидата, а старого мать съедала.

— Оригинально, — поперхнулся я воздухом. — А как же лозунг про творить добро?

— Мать оказывала милость несчастному, — вновь начала раскачиваться змейка. — Он не мог принести пользу матери, значит его жизнь бессмысленна.

— Шикарная логика, — почесал я затылок. — То есть, если бы с тобой не установили эту самую связь, меня бы тоже сожрали?

— Нет, — змейка скользнула ближе ко мне, а затем буквально взлетела вверх по штанине, дальше по рубашке и угнездилась у меня на плече. — Мать съедала только жрецов храма. Я же говорила, что попадала в руки тех, кто не был целителем, и с такими я вообще не могла вступать ни в какой контакт. Да и целители бывают разные. Кто-то только о наживе мечтал, кто-то опыты ставил, да такие, что и представить страшно.

— Прикольно…

Других слов у меня просто не нашлось, а фантазия сразу же начала подкидывать самые разные варианты безумных экспериментов. Большая сила — это же не только большие возможности, но и большие искушения, а сумасшествия у всех разные.

Змейка смотрела на меня максимально серьёзным взглядом, но никак не прокомментировала моё высказывание. А я молчал, не зная, что ещё можно добавить к сказанному.

— Ну и чего ты молчишь? — не выдержал я.

— Я спутник Целителя, — ответила змейка. — Я не говорю, пока меня не спрашивают. Я помогаю Целителю по его просьбе либо защищаю, если вижу опасность.

Чётко и понятно. Словно выдержку из инструкции прочитала. Хотя… Может не прочитала, а процитировала слова неведомой мне матери. Мать в данном случае кто вообще? Богиня? Верховная змея? Хранительница здоровья? Как же тяжело гадать, не представляя, где узнать правильные ответы. Вот и приходится аккуратно идти по тонкому льду, боясь провалиться. Впрочем, я похоже и так провалился по самое не балуйся.

Просто если окажется, что я по незнанию кого-то из божественных сущностей обидел, то жалкие оправдания никак не помогут. Также как и ссылки на Священное Писание о едином боге. Мне вообще как-то довелось услышать версию, что языческие пантеоны абсолютно не противоречат теории о единобожии. Дескать, все дело в том, что людям в древности Бог являлся в разных обличьях, так сказать, в соответствии с потребностями, но ушлые товарищи, именуемые шаманами, придумали целый калейдоскоп, дабы каждый оказался с собственным куском хлеба в виде паствы. А то, что эти паствы из одних и тех же людей состоят — уже частности, главное, чтобы пожертвования и жертвоприношения регулярно совершали.

— Хорошо, я понял, что ты не домашний питомец, созданный для развлечения, — решил перевести я разговор в практическую плоскость. — А что тогда ты умеешь? Раз ты создана матерью так давно, то, наверное, уже всё знаешь о человеческих болезнях и можешь подсказывать мне в сложных вопросах?

— Это не так работает, — вновь закачалась на хвосте змейка. — Ты целитель, а я всего лишь твой спутник. Я могу увидеть больные участки тела и соответственно показать тебе. Могу снять боль, но не умею лечить или давать советы. Мои возможности совсем не безграничны.

— Понятно, что ничего непонятно, — с огорчением потёр я макушку. — Так-то я тоже далёк от лекарских занятий, ну, по крайней мере, был до недавнего времени. А как тогда ты моих врагов парализовала?

— Укусила в нужное место, — ответила моя собеседница, вновь заползая на моё тело. Удивительное дело, никогда особо змей не любил, а здесь никакого негатива не испытываю. Наоборот, ощущение, что по телу тепло разливается от прикосновения золотистых чешуек. — Меня когда-то научил один из хозяев. Он проверял, как реагируют люди на мои укусы в разные части тела, и выяснил, что в некоторых случаях можно не только обездвижить, но и убить.

— Ого! — восхитился я. — Это же фактически идеальное преступление получается. Никто и