Рожденный для войны - Ярослав Маратович Васильев

— Просто отлично. Ещё три штуки, и весь первый этаж у нас в твоих картинах. Две в столовую, одну в гостевую гостиную, и остальное в коридоры. Миша, завтра с утра в городе будем — телеграфирую, чтобы рамы подготовили. И пусть все кто приходит к нам — завидуют.

Брасиков неожиданно рассмеялся:

— Машенька, вы выиграли. Нет, я право слово рад, что мы с вами встретились. Признаю, что вы свою сестру знаете лучше, чем я, несмотря на возраст, разбираюсь в людях. А мне точно рановато ещё превращаться в бронзовый памятник самому себе. С меня причитается.

Маша от смущения стала красная как рак и промямлила:

— Да право слово, Илья Ефимович. Это же мы в шутку спорили.

— Ну уж нет, я в долгу оставаться не привык и проигрыш — с меня. Так вот, в качестве подарка, я прямо с утра на наши с вами картины поставлю свою отметку наставника, что вы рисовали их под моим патронажем. И не спорьте, вы это честно заслужили. Ну а завтра мы с вами начнём выполнять остаток заказа вашей сестры.

Глава 19

В горах

Началось всё с того, что на Михаила насели старшие сёстры:

— Так, Миша, ты чего-то слишком много о нас стал думать, в ущерб себе.

— В смысле?

— В прямом, — категорично заявила Маша. — Мы зачем именно здесь место искали? Ты хотел по склону Ай-Петри походить. Нам скоро обратно в Москву. Со мной с мольбертом ходил. С Аней и остальными на пляж ходил. Олю по городу водил сколько раз? А про себя забыл.

— Но я себе напарника ищу… — растерялся Михаил.

— Олю возьми, — категорично сказала Аня. — Ты ей все уши прожужжал, как это здорово — поход по лесу, она теперь тоже твоей идеей загорелась. Только сказать стесняется, боится, ты её не так поймёшь.

— О чём спорим? — раздался голос Брасикова, который как раз с утра пораньше зашёл за Машей забрать её на занятия.

— Да вот, уговариваем одного упёртого барашка отдохнуть самому и взять с собой Олю за компанию. Он хочет подняться по склону Ай-Петри, но не с кем, потому что мы не любители. Оля хочет туда же прогуляться, но стесняется навязываться. Может, вы их подтолкнёте, Илья Ефимович.

— А это — мысль. Я скажу Оле, чтобы взяла блокнот и сделала пару набросков точки, которую мы рисовали здесь — но уже сверху. Ей будет крайне полезно. За-ме-ча-тель-на-я идея. И когда?

— Да хоть сейчас. У Миши всё давно готово. Как раз утром выйти, к вечеру вернуться обратно.

— И прекрасно. Я пойду, скажу Оленьке. Пусть не стесняется, а собирается.

— А меня спросить? — оторопел от такой наглости Михаил.

— А ты согласен, — хором ответили сёстры.

— И не спорить у меня, — добавила Аня. — Ты идёшь отдыхать. И точка.

Михаил попытался было согласиться для вида, а потом зарезать идею, сославшись на что-нибудь. Например, у Оли не найдётся нужной одежды. Оказалось, сёстры предусмотрели всё. В том числе то, что младшие девочки забрались в рюкзак Михаила, проверили, какое он себе подобрал снаряжение, и точно такое же нашли Оле. Плотные брюки и рубашку ярко-синего цвета, чтобы не теряться на склоне, ботинки типа берцев с противоскользящей подошвой, водонепроницаемую штормовку. А в рюкзачок — тёплый свитер и смену белья, если внезапно похолодает или они попадут под дождь. Вдобавок хозяйственная Женя сунула зачарованный термос — стальной, но лёгкий как бумага, при этом чай сохраняется горячим до самого вечера. И пакет с бутербродами. На этом Михаил сдался, и они отправились сначала через парковую зону, а дальше перевалить через отрог и в заповедник. Единственно, на чём Михаил с трудом, но настоял — чтобы Оля сообщила своей охране их предполагаемый маршрут. Мужики наверняка пойдут следом, но будут стараться делать это незаметно. Потому удобнее, если они точно будут знать дорогу и не станут подходить слишком близко, дыша в затылок.

После горячего голубого зноя и раскалённого камня внизу возле побережья, приятно незаметно шаг за шагом подниматься по склону и погружаться в глубь безмолвного лесного моря. Они шли среди невообразимых серых колоннад стволов, укрытых зелёною колыхающейся сеткой ветвей. По стволам, по земле, по листве, по воздуху вокруг что-то непрерывно ползало, бегало и летало, и всё равно было тихо. Как и должно быть на мягком дне моря. Много есть на свете прекрасных деревьев, и много прекрасного есть в каждом дереве, сейчас же красота воплощалась в буковых рощах. Кроны распростёрты густыми, широкими шатрами высоко наверху, и маститые стволы стоят довольно редко друг от друга. Оттого в буковом лесу одновременно и очень тенисто, и видно далеко кругом.

Михаил и Ольга не раз останавливались, с восхищением разглядывая буки в два или в три обхвата: они, наверное, помнили крепости генуэзцев и сподвижников Батыя, а может быть, пробились из семечка ещё при таврах. Ствол у таких стариков был особенно живописен, казалось, что целый букет стволов сросся вместе, перевившись и перепутавшись. И даже у деревьев помоложе были округлённые наплывы древесины, странные повороты и сочетания ветвей, толстых, как деревья, тёмные дупла, изгибы толстых и серых корней, которые со всех сторон лезут из земли, горбами и клубами, будто семья удавов, придавленных землёю. Многие буки имели в корнях по глыбе дикого старого камня, с которым казались нераздельным целым: так схож был цвет коры у жилистых корней с поверхностью гранита, и точно так же корни обрастали мохнатыми лишаями.

Чёрного моря уже не было видно, зато синева гор светила через стволы. В небе над лесами выросла ослепительно яркая громада горы, отсюда со склона она казалась особенно живописной. Идти оставалось немного, но Оля, непривычная к пешим марш-броскам, начала уставать. Поскольку торопиться было некуда, и никто их не подгонял, да и наставник просил сделать по дороге несколько набросков, то заметив подходящий и удачно похожий на скамейку корень очередного дерева, Михаил показал