Юлия Остапенко - Свет в ладонях

Ознакомительный фрагмент

И она, скорее всего, знала, о чём говорит. Ибо всё, что случилось в спальне её отца, было покушением на принцессу – именно на принцессу, а не на чуть живого, впавшего в полную немощь и без того вот-вот готового дух испустить короля.

Так что она была сейчас в его власти, эта наследная принцесса в грязном плаще и с запылёнными волосами, – во власти младшего лейтенанта ле-Брейдиса и под его опекой. А он всегда мечтал служить своему монарху, мечтал спасти своего монарха, мечтал умереть во имя своего монарха – и сейчас обрёл замечательную возможность это сделать.

Между буквой Устава и его духом Джонатан, почти не колеблясь, выбрал дух.

Поэтому он не стал возвращаться в Сишэ, и в свою съёмную квартирку на улице Хризантем – тоже, потому что это было бы равносильно добровольной сдаче под арест. Однако ему нужны были деньги, и ещё ему нужно было узнать расписание дилижансов. Вышагивая по мостовой, он рассудил, что лучше выждать немного, хотя бы до полудня, когда спадёт основная волна въезжающих и выезжающих из города. Он сам потом не мог понять, с чего ему взбрела в голову эта в высшей степени неподходящая мысль. Должно быть, её породило то, что его подопечная была какникак принцессой, и он просто не мог представить её втискивающейся в дилижанс среди галдящих и бранящихся пассажиров с саквояжами, огромными чемоданами и клетками с канарейками. Может быть, подумал тогда Джонатан, удастся нанять для неё кэб. Хотя нет, кучер кэба может запомнить одинокую пару, покидающую город. А кучеру дилижанса хоть столбик золотом выставь – не вспомнит ни одного из десятков лиц, что мельтешат перед ним целый день.

Но так или иначе, первым делом следовало раздобыть денег. Джонатан свернул на улицу Сорок девятого года и постучался в дверь дома номер четыре.

– Господин Ростан! Эй, господин Ростан! Доброе утро, я вас не разбудил?

Господин Ростан поприветствовал его потоком площадной брани, а госпожа Ростан выразила своё удовольствие, высунув в окно и опрокинув вверх дном ночной горшок. Джонатан ловко увернулся от низвергнувшегося потока нечистот и крикнул:

– А господин Хельм уже встал?

– Нету твоего Хельма! – заревел господин Ростан, гневно потрясая помпоном ночного колпака. – Всю ночь шлялся хрен знает где, а и придёт – не пущу на порог! Пьянствует и дебоширит ночи напролёт, а за квартиру не платит четвёртый месяц! Выгоню к чертям собачьим, пусть в канаве ночует!

– Благодарю, всего вам доброго, простите, что побеспокоил, – сказал Джонатан и пошёл дальше.

Неподалёку была улица Генерала Ламбота, и туда он тоже зашёл. Господин Наталь оказался приветливее господина Ростана, а сержант Гросс, в отличие от младшего лейтенанта Хельма, был дома, но только недавно пришёл и, пожаловавшись на недомогание, лёг вздремнуть. Дремал он так крепко, что Джонатану, который всё же поднялся к нему в спальню, не удалось растолкать его никакими силами. Впрочем, судя по двум мятым бумажкам и жалкой горсточке меди, любовно собранной столбиком на столе, Гросс мало помог бы Джонатану в его затруднении, даже если бы был более трезв.

Увы, лимит везения на сегодня исчерпался приключениями в Сишэ. Теперь Джонатана преследовали одни неудачи: на улице Воссоединения, на Малой Дубовой и даже в Лакричном переулке, на который Джонатан возлагал особенно большие надежды. Но все его столичные приятели – немногочисленные, надо сказать, поскольку Джонатан не был ни кутилой, ни повесой, ни шальным игроком, а именно это служит основой наиболее крепкой дружбы среди молодых офицеров, – так вот, к несчастью, все его приятели были либо в отлучке, либо пьяны, либо не при деньгах, и, когда Джонатан выходил из каждого следующего дома, ветер в его карманах гулял так же свободно, как час назад. Джонатан уже начал отчаиваться, когда вспомнил о капрале Койле. Месяца два назад Джонатан выиграл у него на спор лошадь, так и не полученную ввиду того, что на следующий день после выигрыша лошадь внезапно вывихнула ногу, потом заболела, а потом и вовсе померла, хотя пару дней спустя капрала Койла видели будто бы верхом аккурат на точно такой же лошади. В общем, долга Койл не вернул, хотя клялся и божился отдать деньгами, как только сможет. Джонатан очень надеялся, что теперь-то он слово сдержит.

Койл квартировал в доходном доме, расположенном на другом конце города. У Джонатана не было с собой даже жалкого медяка на дилижанс – в караул он ничего лишнего никогда не брал, а деньги на посту лишние и только зазря оттягивают карманы. Поэтому он пошёл пешком. К тому времени, как он пересёк площадь Справедливости, по мосту Короля Густава, попал на Кроличий остров и далее миновал парк Тройственного союза, солнце уже довольно высоко поднялось и ощутимо припекало затылок. Утирая с шеи пот и втайне жалея о невозможности сбросить мундир, по-прежнему прятавший пятна копоти на сорочке, Джонатан наконец достиг места своего назначения. Доходный дом госпожи Лилу был довольно злачным местечком – Джонатан никогда не бывал здесь, но наслышан был немало. Говаривали, что капрал Койл даже своей хозяйке долгов не платит, и что лишь его пылкий южный темперамент до сих пор не даёт почтенной домовладелице указать должнику на порог. Район был глухой и пустынный, любые громкие звуки эхом разносились до самой реки, и, не дойдя до дома полквартала, Джонатан заслышал издали крики, гвалт и звон бьющейся посуды – явственные свидетельства скандала. В любых других обстоятельствах юный лейтенант смутился бы и ушёл, оставив выяснение отношений на более подходящее время. Но сейчас времени у него не было совсем – ни подходящего, ни какого-либо другого. Поэтому он только ускорил шаг.

Окна первого этажа были распахнуты настежь. Джонатан нескромно заглянул внутрь – и имел удовольствие лицезреть капрала Койла, чью крупную курчавую голову методично прикладывали о стенку, обтянутую безвкусными обоями в цветочек. Перевёрнутая и разбросанная мебель свидетельствовала, что капрал не сдался без боя, однако в данный момент сила была не на его стороне. Человек, чинивший над капралом насилие, стоял к окну спиной, и Джонатан мог видеть лишь его широкие плечи, крепкую шею и взъерошенные на затылке тёмные волосы.

– Где деньги? – рявкнул грабитель, ещё раз эффектно встряхивая капрала. Судя по мере неудовольствия, звучавшего в голосе нападавшего, вопрос был задан отнюдь не в первый раз. – Где деньги, падаль ты позорная?

– Помогите! Убивают! Караул, караул! – голосила откуда-то из глубины дома достопочтенная госпожа Лилу.

– Да уймитесь же вы, дура, сколько повторять – я и есть караул! – гаркнул через плечо широкоплечий и опять приложил капрала Койла об стенку. – В последний раз спрашиваю, собака, где ты прячешь деньги, а потом берусь за кочергу.

Кочерга уже лежала в раскрытом зеве печи и зловеще дымилась.

Джонатан снова заколебался. На человеке, терроризировавшем постояльца госпожи Лилу, и впрямь была форма городской стражи. Да и поведение его, поза и тон свидетельствовали скорее о праведном гневе, чем о гнусной злобе разбойника. Похоже, что это никакой не грабитель, а всего лишь ещё один обманутый кредитор, вроде самого Джонатана, – у капрала Койла их наверняка целая коллекция. Эта мысль вызвала у Джонатана неожиданное чувство солидарности и даже симпатии к офицеру, продолжавшему колошматить Койла об стенку, – тем более что Койл, со своей крепко сбитой комплекцией, переносил экзекуцию довольно стойко и даже не выглядел сколько-нибудь потрёпанным.

Солнце тем временем перевалило через зенит, и времени на раздумья не оставалось совсем. К тому же это был последний шанс Джонатана добыть сегодня денег. Он решительно вошёл в дом.

– Милостивый государь, прошу простить, что вмешиваюсь в вашу, э-э… беседу, но я пришёл за своей лошадью.

Это уведомление ненадолго прервало бурную дискуссию капрала Койла и его гостя. Оба обернулись к Джонатану одновременно, один – выпучив глаза, другой – приподняв брови.

– З-за к-какой ещё лошадью? – пробулькал Койл, и Джонатан пояснил:

– За павшей лошадью. Той, которая вывихнула ногу, а потом заболела. Я Джонатан ле-Брейдис, господин Койл, лейтенант королевской гвардии ле-Брейдис, помните меня? Я слышал, как вы с этим господином беседовали о денежных средствах, которые у вас якобы имеются. И хотя ваш гость прибыл сюда первым, тем не менее я хотел бы узнать, какой датой маркирован его долг…

– Джонатан! – воскликнул гость, всё ещё сжимавший Койла за грудки, и разомкнул руки, так что Койл грузно обвалился на пол – больше от неожиданности, чем от слабости в ногах. – Джонатан, чёрт подери, ле-Брейдис! Это и правда ты?!

Джонатан посмотрел на говорившего с удивлением. Потом ещё раз. Потом всмотрелся внимательнее…

И просиял.

Через мгновение они уже хлопали друг друга по плечу и энергично трясли друг другу руки.

– Клайв Ортега, ты! Здесь! Поверить не могу! В столице! Ну ты и загорел – тебя не узнать. В жизни бы не узнал!