Солнце померкнет и Луна не даст света своего. Часть 2 ’ Восход - Евгений Владиславович Свидрицкий

Грааля. Дальше шли книги Жуль Верна, вдохновители моих первых инженерных опытов. Классика вперемежку с историческими романами. Стали попадаться тома Берроуза с его «Тарзанами». Книги с фантастикой перешли в философскую литературу. Поэты и писатели разных эпох, перетекли в Эзотерику, а она в учение об опыте – Психологию. Шкаф с книгами закончился. На стене, в рамочках висели мои фотографии. «Солнечный летний день. Мне два годика. Голышом, но в шапке, надув щёки, ударами лопаткой придаю песку форму. Напротив, дядя играет в игру фотографа. Я дальше стучу лопаткой». А, это я в садике! Мне 4 года. «Начался концерт. Моя роль сводилась к трём заключительным ударам в треугольник. Было обидно, ради этих трёх ударов, сидеть в ожидании конца. Хотелось играть на барабане, или чашками звенеть. А мне дали треугольник». На другой фотографии, мне 7, и я обречёно шёл с ремнём в руках. «Опыт провалился. Отец в ярости. Мы с другом повторяли сцену из фильма, где один стоит у стены, а другой кидает ножи. В кино всё было просто, а у меня с первого раза и сразу в пузо. Нож мелкий, лёгкий, повис на кончике и свалился. Появилась капелька крови, друган орёт, батя бежит… Я прокручивал всю цепочку от просмотра фильма, до момента как батя послал за ремнём. Итог был ясен, меня выпорят этим ремнём. Ничего лучше, чем зайти в туалет и утопить его там, мне не придумалось». В тот день я познакомился со шнуром от утюга. А на этой фотографии, первая влюблённость. «Школа, бассейн. Я сижу на бортике и наблюдаю за ученицей из параллельного класса». Стихи писал, украдкой подбрасывал, так и не признался... Некоторую площадь заняли фотографии девушек. Времена моих взлётов и падений. Под фотографиями стоял широкий стол. Половину его занимали записи и чертежи, а вторую, опытные макеты. Среди чертежей и календарей, я нашёл наброски «Игры Судеб». Та самая, которую презентовал Ларсену… Я повернул голову, и на стене у выхода увидел портрет Айды. Сердце сжалось…

Мать поставила вареники в печку и хлопнула дверцей. От резкого звука, я вынырнул из переживаний.

- А теперь на помывку! Будем раны твои очищать.

Я взял таз с бельём и мы направились в баню. В бане было жарко и влажно, пахло можжевельником в сочетании с багульником. В белом тумане, одежда тут же прилипла к телу. Мать закрыла дверь в парильную, и туман стал рассеиваться.

- Пришло время оставлять прошлое, - произнесла мама, - Снимать твои костюмы.

Я положил таз на пол и попытался снять рубашку. Она прилипла ко мне, пуговицы не растёгивались, а если тянуть через шею, то казалось, что рубашка порвётся вместе с моей кожей. Такая же неудача меня постигла и со штанами. Ремень не растёгивался, штанины слиплись или срослись с кожей. Я обречённо посмотрел на маму.

- Посмотри, что тебе мешает? - сидя напротив, предложила она.

Я посмотрел на свой бок. Сквозь рубашку просачивалась широкая липкая рана. На спине такой же шрам сочился из рубашки.

- Видишь как раны гноятся? Чернь вычистить надо. Посмотри в тазу с бельём.

В тазу, я нашёл чёрную вулканическую пемзу и чёрное мыло. Мать выбрала бельё, и разложила его по полкам. Набрала в таз воды, погладила её и поставила передо мной.

- Мам, я же умер? - спросил я намыливая себя.

- Ты – безсмертен! - улыбнулась мама.

Рубашка стала отходить. Я стал чистить пуговицы.

- А как же Судный день, и Мир в огне?

- Оставь всё это. Каждый попадёт домой. Очистись.

Пуговицы расстегнулись. Рубашка слезла с меня.

- Когда омоешься, кинь грязное бельё в тазик, потом заберёшь его на улицу. Сходи в парилку, переоденься, жду тебя во дворе у огня, - мама вышла в предбанник.

Сняв одежду и смыв с себя мыло, я обернулся полотенцем, сложил грязное бельё в тазик и отправился в тёмную парную. Здесь не было света, лишь контуры подсказывали расположение полок и печи. Я лёг на верхнюю полку и уткнулся во Тьму. Время остановилось, или потеряло свой бег. Здесь, в полной темноте, оно не имело своей основы. Времени не за что здесь зацепиться. «Что будет с Айдой?»

«Она исполнила контракт и переродится человеком» - ответила Тьма.

Мне стало легче. «Не развеется! А это значит, что я могу её найти в перерождении».

«Вы воплотитесь в разных мирах, но ты сможешь её отыскать», - ответила Тьма.

Я задумался. «Но вспомнит ли она меня? Любит ли она меня?.. Уходя, она сказала, что не любит… Я ей не верю! Просто она признаться не может». Я довольно потянулся. слез с полки и вышел из парилки. Умывшись родниковой водой, я вытерся, оделся в чистое, взял тазик и вышел во двор. В кресле, у круглого огня сидела Мать. Она вязала спицами полоску из чёрной овечьей шерсти. Я поставил тазик рядом с огнём и сел рядом с мамой.

- Ну ка, давай примерь, - Мать протянула квадрат на спицах.

Я натянул его на макушку.

- Хорошо, - улыбнулась она, - Верни обратно и рассказывай, что тебя мучает?

- Условия контракта, - ответил я.

- Что именно?

- Мы выяснили, что моя смерть не принесёт нужного результата.

- Для кого? - спросила Мама.

- Для «Богини»! Той самой, которая передала Аиду тебе.

Мать перестала вязать.

- А нет этой Богини, - ответила она, - Богиня была, до того как разделила себя на семь осколков. Каждому она дала индивидуальный договор и запечаталась. Она будет спать, пока не соберутся все осколки воедино.

Мать продолжила вязать.

- Ко мне притянулась лишь Аида. Просьба Богини услышана и воспроизведена… - Мать снова остановилась, - И ты не прав. Твоя смерть отразиться на ней.

- Бедная, представляю, что сейчас с ней творится, - ужаснулся я.

- Хочешь помочь? - Спросила Мать, - Хочешь вернуться и встретить рассвет с ней? Если Отец не будет против, я верну тебя, но ты должен будешь заключить договор.

- Какой договор?

- Зачистить всё зло, что встретиться тебе на пути.

Я задумался и спросил,

- А что входит в понимание зла?

- Я одарю тебя «Чёрным блеском», ты будешь чувствовать и разделять. Где есть Страх, где Ложь, где Пороки.

- А каковы условия? - чувствуя, что такой бонус не за просто так, спросил я.

- Тебе придётся забыть Айду и весь опыт вашего общения. Даже когда встретишь, ты