Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

Он, поди, и кровь чужую успел пролить. Впрочем, не мне ему пенять.

– А это чем-то лучше? – не унимался парень.

– Конечно. Шаман с духами борется, а колдуны люду православному вредят, – исказил я правду, но не так уж сильно.

– Ты бы завязывал с этим, а то и матросиков пугаешь, и сам вон весь бледный сделался.

– А чем мне ещё здесь заниматься? – спросил я и тут же вспомнил, что шаманить если и придётся, то чуть позже, а совсем скоро нужно будет как-то разбираться с монахами. И это тоже требует тренировки.

О своём мешке ушкуйника нужно было спросить ещё до отплытия, вдруг мои провожатые забыли о нём. Хотя не тот человек Трофим Савватеевич, чтобы так опростоволоситься.

– Как там поживает мой мешок с припасом?

– Нормально поживает, – спокойно ответил парень. – Как заколотили в ящик, так и лежит в трюме.

– А можно его достать?

– Слушай, Стёпа, если ты ко всему прочему ещё и из ружья палить на корабле станешь, нас точно за борт выбросят. Матросики уже все изнервничались.

– Не боись, шуму не будет.

– Ну ладно, – как-то неуверенно протянул парень и пошёл, скорее всего, испрашивать разрешения у начальства.

Похоже, Рвач дал добро, потому что через пять минут я получил свой мешок и снова отправил Колю в трюм за ящиком. Мне нужна была мишень, которую не жалко. Когда он вернулся, я как раз занимался накачкой воздуха в баллон.

– А это что за штука? – тут же полюбопытствовал парень.

Ссориться с ним не хотелось, но отвадить как-то нужно.

– Много будешь знать – скоро состаришься, – беззлобно ответил я.

– А старшо́й говорит, что только дурак откажется от новых знаний и умений.

– Ну так то когда сам всё осваиваешь да книги умные читаешь, а не лезешь в чужие дела за чужими тайнами.

Говорил не резко, но он всё же надулся и с недовольным видом ушёл обратно к рубке. Духовое ружьё не такая уж большая тайна, а вот показывать им дротики, которые я вёз в своём чемодане вместе с набором зелий, точно не стоит.

Немного постреляв в ящик, я понял, что и с оружием, и с моей меткостью всё в порядке. Так что аккуратно упаковал духовое ружьё обратно в мешок, чуток постоял, пялясь на море, и снова вернулся в канатную каморку заниматься тем самым шаманством.

В итоге измотал себя так, что, когда сделал паузу и решил немного прикорнуть, просто вырубился. Причём неплохо так вздремнул – проснулся оттого, что куда-то пропал уже ставший привычным и почти незаметным рокот механизмов парового двигателя. Кажется, мы приплыли.

Выбравшись на палубу, с удивлением понял, что не вижу вообще никаких огней. Значит, прибыли мы не в сам Выборг, а куда-то в глухомань неподалёку. Если, конечно, меня не завезли совсем в другую сторону и не задумали что-то нехорошее. Отогнав зловещие мысли, я начал собираться, и очень даже вовремя, потому что минут через десять за мной пришёл Коля.

Спокойно, без суеты и лишних разговоров мы загрузились в шлюпку и вскоре высадились на берег. После этого пришлось пройти с километр пешком до небольшой деревушки. И всё в темноте. Я даже пару раз споткнулся. В самой деревне мы задерживаться не стали, а погрузились на две телеги и снова отправились в ночь. Читая книгу о Новгородском княжестве, я думал, что вообще не придётся утруждать ноги, ведь до Ладожского озера вроде бы есть водный путь, а вон оно как вышло. Впрочем, не моё это дело, Трофим Савватеевич лучше знает, как надо. К тому же о странностях маршрута я размышлял недолго, ведь с запозданием подметил, что двигаемся мы через лес. Ночью! Да тут же всё должно кишеть злобными духами и чудищами, в которых они вселились. Но почему-то лениво понукающий лошадёнку возничий едет себе, позёвывая, и в ус не дует.

Долго мучился этим вопросом, затем не выдержал и придвинулся поближе к едущему в этой же телеге Рвачу:

– Трофим Савватеевич, можно вопрос? – шёпотом спросил я, на что он так же шёпотом ответил:

– Спрашивай, и можно не шептать.

Повышать голос я всё равно не стал, очень уж хрупкой казалась тишина, нарушаемая лишь всхрапыванием лошадей, скрипом колёс да неспешным топотом копыт.

– Не подскажете, почему мы так спокойно едем по лесу, да ещё и ночью? Неужто не боимся нападения нечисти какой?

– А нету тут той нечисти, – с какой-то хитрой усмешкой сказал мой собеседник.

– Это как так?

– Вот так. Ты же вроде книжки любишь читать, а не знаешь. Хотя такие книги попы жгут, как только увидят, а в церковных школах о подобном и подавно не заикаются. Не было здесь войны с язычниками. Миром разошлись.

– Так и мы вроде не особо воюем.

– Теперь не воюем, – поправил меня Трофим Савватеевич, – потому как хлебнули кровушки по самое не балуйся. А когда покоряли карел, в Новгороде правил Игорь Всеволодович. Тогда посадники ещё не так охамели и власти у князя было много. Так вот, насмотрелся князь в родном Владимире на то, до чего может довести свара язычников с христианами, и решил не трогать карельских божков. Попов окоротил и наказал им приводить заблудшие души к истинной вере, как завещалось Господом – словом и личным примером, а не железом и кострами. Вот потому и мирно тут да благостно. Зимой, конечно, когда входят в силу кошмарные детишки Туонен-укко и его жуткой супружницы Туонен-акка, тут не разгуляешься. Но нам в Карелию зимой и не надо. Дома неплохо зимуем.

Выслушав всё это, я надолго задумался. И раньше подозревал, что Трофим Савватеевич не просто бандит, а теперь окончательно понял, что имею дело с контрабандистом. Причём очень умным и начитанным.

С одной стороны, это хорошо, ведь не со злобным душегубом связался. А с другой – если я ошибся в его оценке и мы вдруг окажемся противниками, то мне его ум только на беду.

На телегах мы ехали часа три и в следующую карельскую деревушку попали ещё до рассвета. И вот уже там снова пересели на водный транспорт. На сей раз это было совсем маленькое судёнышко. Чуть больше моего «Проходимца». Но при этом оно являлось гребным пароходиком с несуразно большой трубой, торчащей посередине корпуса. Зато она давала удивительно мало дыма. Управляли всем этим хозяйством два человека, судя по лицам отец и сын.

Кораблик оказался довольно шустрым, но до моего ушкуя ему, конечно же, далеко. Плыли весь день, переходя из широких плёсов озёр в узкие