Источник - Дмитрий Александрович Билик

— Нет, вопрос химеры стоит острее, чем жизни людей в твоем мире, — ответил Феослав. — Мы готовы прийти к компромиссу. Мы поможем тебе с Царем царей, но только тогда, когда химера понесет.

— Кого понесет? — удивился я, представив Кусю в роли пауэрлифтера, участвующую в конкурсе «Самая сильная нечисть Выборга».

— Сс… забеременеет, — подсказала лихо.

Я даже и забыл, что Юния все это время находилась рядом. После урегулирования если и не всех, то большей части разногласий с чурами, она проворно заняла свое место в Трубке и не подавала признаков жизни. И это весьма правильно. Лихо у меня нечисть редкая, уникальная. О такой лучше лишний раз не напоминать. А я, довольствуясь тем, что теперь с Юнией все в порядке, переключил свое внимание на более острые вопросы.

— Ладно. Мне не нравится все это, но вроде как необходимо идти на уступки. Я в ближайшее время устраиваю случку грифонихи, и мы начинаем действовать. Только как узнать, что все произошло как надо? У меня нет таких громадных аппаратов узи.

— Поверь, ты узнаешь, — слишком пристально посмотрел на меня Феослав.

Вот именно такие взгляды не несут ничего хорошего. После них выясняется какая-нибудь пакость. Вроде того, что твой сосед по общаге съел последний дошик или что тебя усыновили в детстве. И даже не знаешь, что здесь хуже. Наверное, первый вариант. Потому что в таком случае у тебя появляется чуть больше родни, а вот дошик уже никто не вернет.

— Ладно, тогда до скорого! — махнул я рукой, потянувшись за рюкзаком. Точнее, за рамочкой из реек, чтобы раскрыть ее.

— Матвей! — торопливо обратился ко мне Феослав. — Если можно, то не делай этого тут, на глазах рубежников.

Понятное дело, не подрывать авторитет чуров тем, что какой-то обычный человек может без их помощи взять и переместиться в другой мир. Ладно, про другой мир они не в курсе, но и локального телепорта будет достаточно. Иными словами, возникнет вопрос, на кой черт вообще нужны чуры. Поэтому я повременил с перемещением и ответил на замечание нечисти легким кивком. Мол, ладно, будь по-твоему.

Феослав сказал что-то старосте, а тот махнул в сторону ближайшего дома, куда мы и направились. Выяснилось, что это и не дом вовсе, а обычный хлев — прелая солома под ногами, сухая в тюках сбоку, пустые загоны, огороженные друг от друга старыми рассохшимися бревнами — местные переживали не самый лучший период своей жизни.

— Мы не можем заставить тебя, — заговорил Феослав, — но когда все закончится, то будем очень признательны, если ты вернешь нам реликвию. Мы готовы даже закрыть глаза на артефакт, который прячет нечисть. И вообще пойти на любые встречные условия.

Я не смог сдержать улыбку. Как это замечательно, когда именно в тебе заинтересованы переговорщики. Не надо бегать и выбивать что-то необходимое. Прав был Михаил Афанасьевич, сами приходят и сами все дают.

— Конечно, монополия не может разрушиться, — поддакнул я. И то лишь ради того, чтобы поддержать разговор.

— Дело не только в этом. Лишь те, кто обладают истинной силой понимают, какой разрушительной она может быть. Наши правила создавались веками и не случайно стали такими, какими сейчас являются. Возможно, такой фактор, как непредсказуемый рубежник, именно теперь способен оказать добрую службу. В период кризисов помочь может что угодно. Но когда миры придут к гармонии, ты станешь очень опасным фактором.

Я не сразу ответил, впервые серьезно обдумывая слова. Наверное потому, что не мог врать или лукавить.

— Если бы я был на вашем месте, то вообще бы не выпустил себя. Если реликвия попадет в руки Царя царей, то он начнет экспансию в другие миры. Но это я. Потому что мне понятно: нежизнь несет угрозу всему сущему, а не только этому миру. Вы же ослеплены желанием восстановить Правь, ваш родной мир. Даже ценой всего остального.

— Ты хочешь, чтобы мы заставили тебя? — серьезно спросил Феослав.

— Вы все равно не сможете это сделать. Я сильнее, у меня лихо, а у вас с собой нет даже артефактов. К тому же, вы действительно не воины. Так что этот разговор мы отложим до лучших времен. До скорого, Феослав.

Все это я говорил, вытаскивая рамочки одной рукой, а другой уже шаря по Слову. Поэтому на создание прохода не понадобилось так уж много времени. Шажок — и вот я уже лечу обратно, в свой родной мир. Конечно, можно было направиться сразу в Скуггу, но мне думалось, что с мыслью о грядущем диалоге со Стынем надо переспать. Иначе как бы не пришлось спать в чем-то холодном и довольно долго — примерно вечность.

Что мне стало понятно точно — с чурами дружбы не получится. Наверное, действительно лучшим вариантом будет отдать им реликвию, когда все закончится. Чем больше станет проходить времени, чем больше людей узнают о ней, тем масштабнее окажется фан-кружок «А давайте замочим, Матвея!». Конечно, с такой приколюхой можно удрать куда угодно. Но разве так уж круто бегать всю жизнь? Я вот только недавно понял, что гораздо лучше мирового богатства — когда у тебя есть деньги на все необходимое, но вместе с этим тебе никто не мешает жить. Обладать всем и сразу — это нечто вроде глупых юношеских мечт, а не конкретных целей взрослых людей.

С этими философскими мыслями я скинул рюкзак в коридоре, торопливо выбираясь из теплого свитера. В доме Инги помимо всяких магических вещей и волшебных растений была одна чудесная штука под названием «домашнее отопление от газового котла», которое я оценил относительно недавно. На пороге осень, когда вроде бы недостаточно холодно, чтобы включать батареи центрального отопления, и недостаточно тепло, чтобы ходить в одних носках. То самое любимое время года, когда все населения нашей необъятной страны включает все четыре газовые конфорки или ставит кондиционер на прогрев. Но это было там, в прошлой жизни, которая проходила в пятиэтажной хрущевке. Здесь все по-другому.

— Короче, план такой, — услышал я заговорщицкий голос Григория с кухни. Начинаем с беленькой, но без закуски, по пять стаканов. Чтобы по-взрослому. Потом «Северное сияние», стопка обычной водки, коктейль «Витаминный», опять стопка и «Кровавый бес». На все про все минута. Кто не успел или сблеванул — исключается.

— Просто выпить? — подал голос Саня, который уже смирился со своим