НекроХаник 2 - Олег Николаевич Борисов

что он был намного меньше того же Марзука, который хотя бы формально можно считать городом. По меркам Африки, разумеется. Так и внешний вид кривых хибар не радовал. Редкие каменные заборчики высотой по колено, сложенные из булыжников. Вечная бурая пыль вперемешку с песком, покрывающая все вокруг. Выгоревший до белизны брезент, натянутый в подобие кособоких тентов вдоль главной улицы. И тонкая шеренга солдат в серой форме с пятнами пота. Те самые пластуны, как воевавшие в составе разгромленной роты, так и приехавшие позднее для оказания помощи.

– Ваше высокоблагородие! Личный состав добровольческой роты построен для смотра! – подскочил приехавший раньше адьютант.

– Кто у них старший? – буркнул в ответ Кобяков. Под конец его укачало в грузовике и хотелось забиться куда-нибудь в тенечек хотя бы на час, чтобы прийти в себя.

– Вахмистр Кизима, ваше высокоблагородие! – шагнул вперед невысокий мужчина с пушистыми белесыми усами.

– Кто есть из офицеров?

– Его благородие капитан Седецкий, Эраст Юлианович! В настоящее время находится на излечении в госпитале. Остальные старшие по званию погибли в боях, ваше высокоблагородие!

– Понял... Докладывайте, что у вас здесь.

– Так точно, ваше высокоблагородие! Личный состав в количестве пятнадцати человек. Из них два ефрейтора, остальные рядовые. Девять раненых, включая господина капитана. Все раненые под присмотром лекарей, готовятся к отправке на побережье. Больных и увечных среди построенных не имеется! По приказу господина оберстлейтенанта, участвуем в дозорах и патрулировании территории. Вахмистр Кизима доклад закончил, ваше высокоблагородие!

Голосит, старается. Из казаков, те службу знают. Хотя воинство представляло собой крайне печальное зрелище. Многократно стираное обмундирование, у многих и штопанное не по одному разу. Сбитые ботинки, пропыленные обмотки поверх. Тонкая скатка через плечо, вещмешок позади. Кепи с опущенным задником. У каждого руки сжимают “мосинку” с примкнутым штыком. На поясе слева подсумок, справа толстая тыквенная фляга с заткнутым горлышком. По сравнению с попавшим на встречу патрулем германцев – оборванцы. Стыдно за имперскую армию, что соседи подумают.

– Почему в рванине, вахмистр?

– Без ротации второй месяц, ваше высокоблагородие! Состоим только на пищевом довольствии. Наших интендантов пока не видели.

– Понятно... Бардак. Только командир в госпиталь загремел, так и расслабились... Но ничего, я вас быстро в чувство приведу. Хер-р-рои, понимаешь... Первого октября, в семь утра чтобы стояли на плацу в Марзуке. Это понятно?

– Так точно, ваше высокоблагородие! Разрешите узнать, ваше высокоблагородие!

– Да?

– Как добираться? Грузовик будет?

– Будет. Два грузовика. Один под имущество, другой для вас...

Прогулявшись перед строем, Кобяков поморщился. Да, это не Бенгази. Покажи шаромыжников журналистам – на смех поднимут.

Последним в строю вообще какой-то доходяга. Вылитый цыган – лицо почти коричневое от загара, волосы белые, взгляд придурковатый.

– Кто такой?

– Рядовой Макаров, ваш высокобродь!

– Как долго в роте?

– С момента высадки, ваш высокобродь!

– Чем прославился?

– Э... Да ходил вокруг. Местным говорил, чтобы не воровали, если прибегали. Тащат все, что плохо лежит. Ну и разрешают у патрулей собак кормить. Они ко мне привычны.

– Ясно... Половой, одним словом... Значит так, служивые. Здесь разнос за бардак и неподобающий внешний вид я делать не стану. Не хочу армию перед соседями позорить. А вот дома мы поговорим... Вахмистр!

– Я, ваше высокоблагородие!

– Похоже, ты один из них только службу знаешь. Поэтому – про грузовики не забывай. Сейчас – убери их с глаз долой. А я поеду к местному командованию. Надо о будущем взаимодействии договариваться.

Когда оба грузовика упылили дальше по улице, Макаров смахнул пот и поблагодарил Кизиму:

– Спасибо, Анисий Лазаревич, что с утра подсказал Кусаку подальше отослать. Не удержалась бы, цапнула благородие за задницу. Опозорили бы перед комрадами.

– Это точно. Ладно, братцы. Задачи до вечера всем нарезаны, так что разбежались. И чтобы близко с деревней никого не было. Я тут погуляю, вдруг начальству еще что понадобится. А тебе, Сергий, отдельная просьба. Там у летающей штуки тебя спрашивали, что-то обсудить насчет будущего полета хотели. Ты сходи, но на виду шибко не маячь. Мнится мне, что господин майор обязательно захочет диковинку посмотреть.

– Не дурак, понял.

– Раз ты понял и другие сообразили, то – вольно! Разойдись!

* * *

Вечером трое будущих “послов” собрались рядом с серебристой гондолой дирижабля. Вылет назначен на раннее утро, можно как раз перед дальней дорогой обсудить оставшиеся детали.

– Что там с благородием, Анисий Лазаревич?

– Ляпнешь где-нибудь по-привычке, Сергий, язык и укоротят. Вместе с головой.

– А мне о голове заботиться уже поздно. Правда, Герасим?

Горбун помешал варево в котелке и мрачно покосился на громаду над головой:

– Точно эта штука огня не боится?

– Точно. Туда специальный газ запихали, который не взрывается. Лучше скажи, нас дома ждут?

– А как же. И тебя. И ефрейтора нашего. Меня – так в особенности, – сняв пробу, монах начал раскладывать кашу по тарелкам. – Не поленились, письмо от духовника прислали. Слезно просит не сгинуть где-нибудь в песках Африканских, домой добраться. Пообщаться желает, просто страсть как.

Взяв свою порцию, Макаров усмехнулся:

– Вот поэтому про длинный язык поздно жаловаться. После веселья, что мы учудили, проще пари заключать: нас сначала на плахе по кусочкам разберут или перед этим на костре поджарят... Ты-то что мрачный такой? Вроде уехало начальство, не стало на диковинку любоваться.

– Начальство уехало, проблемы остались. Вас, лапотников, домой потихоньку отправят. Особенно тех, кто здесь ночью по костям бегал. А мне роту под командование принимать. Из пластунов, добровольцев из казачества.

Задумчиво съев половину, Макаров помотал головой:

– Что-то у меня не укладывается. Ты же вахмистр, Анисий Лазаревич. А на роту – офицерский патент положен и капитанский чин. Что же, тебя через кучу ступеней и сразу до есаула?

– Выходит, что так. Приказом Его Императорского Величества.

– Занятно. Наверное, я что-то не до конца знаю.

– Мал ты еще, все знать... – Отщипнув кусочек душистого хлеба, который уже начали выпекать фольксдойчи, казак решил все же объяснить: – Я с болгарских волнений сотником домой вернулся. Самый молодой сотник в станице. Многим это из больших семей не понравилось. Начали зажимать, пытались все в спину шипеть, что зря геройствовал и людей под чужие пули ради выгоды подставлял. Съехал я в город. Потом еще разное было. Когда кинули клич в Африку идти, дома ничего не держало. Записался добровольцем, хоть рядовым был готов сюда. Но – звание все же дали. Урядника постеснялись, а вахмистра получил. Воевал справно, это вы знаете. И вот когда среди станичников месяц назад клич бросили, мое имя снова всплыло. Те, кто против что-то говорил, притихли. Сынков-то не отправили в пески, хоть