Второй кощей - Дмитрий Александрович Билик

от нас на девяти рубцах. Поэтому больше ничего путного не будет. Забавно, но именно после этого меня срубило. Вот только за окном к тому времени уже начало светать.

Надо ли упоминать, что к утру я был в состоянии мокрой соли? Это понятно, мне еще бабушка говорила, что крепко спят только люди с чистой совестью. Вот тот же Гриша храпел так, что обои сворачивались. Несмотря на свои многочисленные косяки, бес считал себя ангелом во плоти. В скуфской, как мы выяснили, плоти.

Собственно, это неземное создание меня и вытащило из тревожной дремы. Ладно, справедливости ради, Лихо, но причиной тому был Гриша. Юния бесцеремонно пихала меня до тех пор, пока я не открыл глаза, а потом просто кивнула:

— Иди, успокой своих бесов.

Я даже не понял, почему сразу своих. Только позже пришло осознание, что Гриша все же выполнил мое поручение. Нет, не то чтобы я ожидал, что он не справится, просто не рассчитывал, что все случится так скоро. Но судя по ругани с кухни, причем ссорящиеся совсем не стеснялись в тоне и выражениях, все могло дойти до рукоприкладства. Пришлось подниматься.

— Ты позор для всего бесовского рода. Слава Господу, что твоя матушка не видит такой криворукости.

— Отстань, а, — подал голос Григорий.

— Только и умеешь, что пить, да бездельничать. Сковороду сначала прокали… Прокали, говорю. Прилипнет же блин… Ну, что я говорил.

В воздухе пахло горелыми блинами, свиным салом, которым Гриша все же начал прокаливать сковороду, и надвигающейся крупной ссорой. Прохор, он же Прошка, старый, плешивый, с уродливыми пигментными пятнами на лице, сидел на табурете и комментировал любое неправильное действие Гриши. То есть, каждое. Изредка он почесывал правое, обожженное, ухо и неодобрительно морщился. При виде меня Прошка как-то насторожился и чуть склонил голову. То ли кланяясь, то ли просто стараясь не встречаться взглядом.

Я его понимал. Именно со мной было связано исчезновение хозяина Прошки. Не знаю, чувствовал ли Стыня еще бес или нет. Наверное, должен был. Но вместе с тем явно понимал, что Стынь теперь в другом мире.

— Хозяин! — просиял Гриша.

Держу пари, он еще никогда не был так счастлив меня видеть.

— Прохор, рад, что вы приняли мое приглашение. Надеюсь, не возникло никаких трудностей с проходом в мой дом.

— Гришка же от вашего имени говорил, потому какие тут проблемы?

Было видно, что его подмывает что-то спросить, но Прошка не осмеливается. Поэтому я медленно моргнул, после чего кивнул. Мол, давай.

— Что с хозяином?

— Он ушел. В другой мир и, боюсь, едва ли вернется. У вас не было никаких разговоров по этому поводу?

Прошка помотал головой. А потом добавил.

— Он рубежник, а я кто такой, чтобы со мной о подобном разговаривать.

Я всегда был поклонником равноправных отношений, считая их наиболее справедливыми. И искренне полагал, что Стынь поступил со своим бесом не очень красиво. Однако изредка у меня бывали сочувствия к авторитарной форме правления. Я вот представил, что бы было, если бы Гриша слушал меня просто потому, что я так захотел. Без всех этих своих комментариев, обид и прочих фишек.

— Пойдем ко мне. Поговорим, как ты жить будешь. Ну, и расскажу немного о твоем хозяине.

Гриша улыбался так широко, что его зубы сейчас можно было использовать в качестве маяка. Мы меж тем прошли в мою комнату. Дверь я закрыл, сев на расстеленную кровать. А бес так и остался стоять, несмотря на мое разрешение сесть. Видно, что он чувствовал себя не в своей тарелке. Оставалось догадываться, как Прошка вообще так сразу согласился посетить мой дом. Я думал, что его придется уговаривать.

Я стал неспешно рассказывать о том, что случилось на Изнанке. В смысле, о поединке Стыня и Созидателя, о своем скромном участии и намерениях Руслана относительно будущего. Если начало рассказа Прошка встретил со страхом и восторгом, то концовку дослушивал с обидой и разочарованием.

— Похоже на хозяина, — сказал он, когда я закончил.

— И что ты теперь будешь делать? Отправишься на вольные хлеба?

Показалось, что мой вопрос чуть оскорбил беса. Он даже позволил себе немного помолчать, прежде, чем начал отвечать:

— Я с самого малолетства при Руслане был. У бесов как, ты не рубежнику служишь — хисту. Если рубежник погибает, то ждешь, у кого его хист окажется. Бывает, что через полкняжества за хистом бегать приходилось.

— А если хист пропадает?

— Плохо тогда. Хуже нет, если бес не нужен никому. Все считают, что мы вроде как вредители. Да только наоборот все. Мы хист оберегаем. А если не нужны промыслу, то хиреем, загибаемся. У кого ум за разум заходит, кто во все тяжкие пускается. Вот только, если ты без работы останешься, то назад уже трудно вернуться. Я потому и согласился к тебе прийти. Коли бы Гришка раньше притопал, в первые дни, как Руслан пропал, ушел бы солоно хлебавши.

— А что сейчас изменилось?

— Время уходит. У беса с рубежником договоров нет. Тут все работает на связи с хистом. Если сорок дней нет связи, то, считай, не нужен ты промыслу. И отныне свободен.

Я посчитал. Три недели в отключке, до этого приключения в Питере. Получается, действительно выходило неплохо.

— Смотри, взять тебя к себе я не смогу. Мне кажется, Гриша с ума сойдет, да тебе и самому такое не в радость будет.

— Все так, — согласился Прошка.

— Но у меня есть на примете рубежник. Точно без беса. Хист у него не плохой, сам он человек мягкий, тебя кошмарить не будет. После Руслана служба у него покажется раем. Единственный недостаток — ведун.

— Были бы кости, а мясо нарастет, — философски заключил Прошка. — Уж я его до кощея точно подниму, мне так самому лучше будет. Ладно, а взамен ты чего хочешь?

— Информацию. И само собой, полную конфиденциальность. Прямо сейчас дашь зарок, что все, что услышишь, останется между нами.

Прошка поморщился. Было заметно, что ему не нравится играть в темную. Однако я скрестил руки, давая понять, что по-другому разговора не получится. Пришлось бесу подчиниться.

— Мне Гриша говорил, что ты старый бес. Тебе, наверное, лет триста.

Прошка ухмыльнулся. А после меня обескуражил:

— Поболее. Возле сильного хиста был, потому и живу долго.

— Значит, и грифонов застал?

— Застал, — согласился Прошка. При этом что-то