Необычное и обыкновенное - Андрей Волковский

стены. Следы громадных когтистых лап там и тут.

Нет, нам тут нечего делать. До Дома Света всего ничего: вокруг деревни да за холм — пойдём сразу туда.

...ждёт ли нас там хоть кто-то?..

Это случилось, когда мы уже оставили деревню за спиной. Я не сразу понял, что происходит. Сонную муть в голове вполне объясняли бессонные ночи и долгий, изматывающий путь. Итан постоянно тёр глаза, а Мари задремала на плече Чокчока. Джун вдруг споткнулась, упала и осталась лежать.

— Джун? Джун!

Мы бросились к девочке. Я заметил, что она чуть шевельнула рукой, и чуть не задохнулся от облегчения: живая! А потом земля вылетела у меня из-под ног. Меня взметнуло в воздух и швырнуло на дерево. На мгновенье в глазах потемнело, я ощутил, как горячей волной струится кровь по левому виску, а затылок и спина, казалось, треснули, и каждая трещина наполнилась пульсирующей болью.

Итан лежал метрах в пяти от меня. А на у него на спине сидела мерзкая сгорбленная тварь, покрытая чёрной топорщащейся шерстью. Она схватила его за плечо и теперь собиралась впиться зубами ему в шею. Я приподнялся, выдернул нож и метнул. Мир закружился, поплыл, а я рухнул на палую листву, чувствуя тошноту. Но я успел увидеть, как лезвие вошло ей точно в голову, заставив отскочить от брата. От твари повалил сизый дым, и она, я надеюсь, сдохла.

Я повернул голову и заметил Чокчока. Он стоял, задрав голову, и смотрел в морду возвышающегося над ним чудовища. Из оскаленной пасти капала слюна, а десятки глазок словно хотели прожечь Чокчока насквозь. Он стоял между чудищем и девочками, лежащими на траве. Амулет на его груди светился, но лишь на треть.

Вокруг чудовища канатами вились то ли хвосты, то ли щупальца. Видимо, ими оно и раскидало нас с братом.

Хотелось закрыть глаза и потерять сознание. Я ведь сделал всё, что мог. Какой из меня теперь боец? Разбитая голова болит и кружится, я толком не спал и досыта не ел несколько дней. Подняться сейчас выше моих сил. Невозможно.

Чудище заклекотало, распахнув мерзкую пасть, и нацелилось на Чокчока.

— Поди прочь! — крикнул он. — Не трожь детей, уродина!

Я ухватился за ствол и медленно встал. Оглянулся на брата. Он всё ещё лежал неподвижно, но дышал, и никто не собирался есть его прямо сейчас.

Надо идти. Скорее.

Тварь заревела — и щупальца-хвосты опутали Чокчока и взметнули вверх, выше деревьев, почти к облакам. Я кинулся к монстру, на ходу сдёргивая амулет и ломая его.

Тварь обрушила Чокчока наземь. Я резко свистнул и прыгнул навстречу повернувшейся ко мне морде. И вбил сломанный амулет ей в пасть. Грянул взрыв, белой вспышкой ослепив и оглушив меня. А потом нахлынула тьма.

Сначала вернулся слух. Тихонько всхлипывала плакса Мари. Джун шёпотом спрашивала, всё ли будет в порядке с дядей Чокчоком и дядей Марком.

Кажется, я застонал. Моей щеки коснулась рука брата, и его встревоженный голос спросил:

— Ты живой?

Я просипел "наверное".

— Дядя Марк! — загомонили девчонки.

Наконец удалось разлепить глаза. Голубоватое свечение означало, что брат лечит меня магией. Ему, как и маме, неплохо удавалось целительство. Но оно отнимало столько сил, что каждый раз после акта магического лечения целитель сам напоминал тяжелобольного.

— Как... Чокчок? — прошептал я.

— Умер, — бросил брат. — На двоих меня не хватило.

Я попытался сесть, и у меня, что удивительно, получилось. Огляделся. От монстра осталось лишь несколько ошмётков на ближайшем дереве. Девочки обнявшись сидели в трёх шагах от меня, а с другой стороны, за Итаном, лежало тело Чокчока.

Те, кто должен защищать, никогда не справляются. И те, кого положено защищать, умирают, как герои.

(Ты тоже не сумел. Как и родители)

Я отвернулся, не в силах смотреть в его сторону.

— Он мой амулет израсходовал. И без толку, — вздохнул Итан.

Я медленно перевёл взгляд на него. Он побледнел и осунулся: лечение не прошло даром. Видимо, он уже плохо понимает, что говорит.

— Твой кинжал я подобрал, — продолжил он. — Вернул на место. Кто-то хотел мной закусить?

Он попробовал улыбнуться, но зря. Тёмные круги под глазами и мутный взгляд делали его похожим на ожившего мертвеца, и оскал вместо улыбки выглядел уместно, но страшно.

— Надо идти, — сказал я, поднимаясь. — До Дома Света рукой подать.

(Всё, что осталось, идти к Дому. Будто это что-то меняет).

Мысли путались, двоились: видно, сильно меня приложило об тот ствол.

— А дядя? — всхлипнула Мари.

Джун посмотрела на неё не по-детски строго и серьёзно:

— Он умер, разве не видишь?

Я сказал:

— Он бы хотел, чтоб мы быстро ушли отсюда.

(Пустые слова).

Я подошёл к Чокчоку и мысленно простился с ним, пообещав присмотреть за девочками.

Прости, Чокчок. Я ведь даже не помню твоего настоящего имени. Но я буду помнить настоящего тебя.

И мы побрели к Дому Света.

Не прошли мы и трехсот метров, как нам навстречу вышли люди в белых одеяниях. Четверо мужчин и две женщины. Их амулеты светились в полную силу, а в руках были рунные мечи и кинжалы.

— Надо же, и правда к нам гости! — воскликнул высокий бородатый мужчина, немного похожий на отца. — Мы вас проводим! Кто-то ещё остался в лесу?

Я покачал головой, обнимая прижавшихся девочек. Итан без сил опустился на землю, и бородачу пришлось нести его на руках. Мари взяла на руки одна из женщин, а Джун замотала головой, когда ей предложили то же самое, и упрямо шла, цепляясь за мой пояс. Я не возражал.

Дом Света выстоял. Я смотрел на его стены и надеялся, что кто-то из Воинов Света тоже уцелел и добрался туда.

(Мама? Отец?)

Знал, что это глупые надежды, но не мог отогнать их.

Когда нас подлечили, отмыли, переодели и накормили, Итан и девочки уснули. Мари заснула прямо за столом, опустив кудрявую голову на скатерть. Джун задремала, добравшись до диванчика в комнате, которую отвели девочкам. Итан свернулся в кресле, пока я укладывал Мари, и тут же засопел.

Мне же ещё за обедом дали бокал с бодрящим зельем: трудно не узнать его аромат, в котором переплетаются запахи апельсина, грозы и можжевеловых щепок. Значит, меня ждёт серьёзный безотлагательный разговор.

Едва брат заснул, я вышел в коридор, где меня встретил