Амурская соната Чёрного Дракона - Алексей Ветров

затыкая бреши, пока те открывались в других местах. На Карла Маркса они перехватили троих, вышедших из зеркала в лифтовом холле. На Муравьёва-Амурского – целую группу, появившуюся из витрин ювелирного магазина. Каждый раз отражения были быстрее, умнее, и каждый раз они успевали оставить за собой что-то – мокрый след, кусок стекла с водой внутри, незаметно просачивающуюся тень.

К вечеру Марина почувствовала, что город уже не тот. Звуки стали глуше, запахи – тяжелее. Даже люди, которых они спасли днём, смотрели на них как-то отстранённо, будто в них осталась капля той воды.

– Они просачиваются, – сказал Улун, когда они вернулись к набережной. – Это не битва. Это осада. И каждый день их будет больше.

Марина посмотрела на реку. Вода текла тихо, но в её глубине, как ей показалось, уже блеснули глаза Чёрного Дракона. Он знал, что идёт игра на время.

И время таяло.

Глава 26. В сердце отражения

Ночь над Хабаровском казалась неподвижной, но это было обманом.

Марина Морозова стояла на крыше заброшенного дома у набережной и смотрела вниз, на реку, которая уже несколько дней вела себя не так, как положено. Вода текла в обе стороны одновременно, и в каждой волне отражались огни города – но не те, что горели сейчас, а какие-то иные, будто из прошлого или будущего.

Улун подошёл бесшумно, как всегда. Его длинный плащ чуть колыхался от ветра, а в руках он держал карту – не бумажную, а сделанную из тонкого, полупрозрачного нефрита. Линии улиц и течения рек были выгравированы с такой точностью, что, казалось, по ним можно было пройти пальцем, как по настоящим дорогам.

– Мы не можем больше ждать, – тихо сказал он. – Каждый день Зеркальный Хабаровск укореняется. Сегодня ночью мы пойдём внутрь.

Лянь Хуа, стоявшая рядом с бойцами Сунь Чжоу, кивнула.

– Но не в лоб. Мы пройдём через разрывы, что они сами оставили. Это опасно, но у нас не будет второго шанса.

Переход начался на тихой улице, где ещё вчера был обычный двор с качелями и гаражами. Сегодня же между двумя кирпичными домами зиял проём – не просто тёмный, а будто вырезанный из пространства и залитый ртутным блеском.

– Войти нужно быстро, – предупредил Улун. – Промедлим – и проход захлопнется, отрезав нас.

Марина чувствовала, как сердце бьётся в висках. Она сжала рукоять узкой даосской сабли, что ей дала Лянь Хуа. Лезвие было тонким, как лунный луч, и в нём мерцали крошечные капли воды.

Они шагнули внутрь.

Мир изменился сразу. Звуки стали глухими, воздух плотным, а цвет исчез почти полностью – всё вокруг было в оттенках серебра и чёрного. Улицы тянулись так же, как в реальном Хабаровске, но дома были выше, а их окна – тёмные, как пустые глазницы. На асфальте отражался другой, чужой свет – будто из-под земли.

– Добро пожаловать в сердце отражения, – произнёс Улун. – Здесь город видит нас.

Их цель была ясна: уничтожить один из центральных узлов силы, где Зеркальный Хабаровск переплетался с настоящим. По словам Улуна, таких мест было несколько, и каждый узел питал проникновение врага в реальный мир.

Они двигались быстро, сворачивая в переулки, где вместо витрин тянулись гладкие водяные стены. Иногда в этих стенах шевелились лица, но никто не останавливался. Марина понимала: задержись хоть на миг – и стена откроется, затянет, оставив вместо тебя отражение.

Первое сопротивление пришло из-под мостовой. Каменные плиты вздулись, из трещин хлынула вода, складываясь в фигуры людей с лицами, скрытыми за масками из слюды. Они двигались без звука, но с такой скоростью, что воины Сунь Чжоу едва успевали ставить заслоны.

Марина ударила саблей, и лезвие вошло в водяное тело так легко, словно рассекало туман. Но там, где прошёл удар, вода замерзла, превращаясь в острые осколки льда. Один из стражей рухнул, разлетевшись на куски.

– Они становятся злее, – бросила Лянь Хуа, перехватывая копьё. – Раньше они лишь вытесняли, теперь хотят уничтожить.

Добравшись до узла силы, они увидели, что это не здание и не площадь, а огромный зеркальный пруд в центре перекрёстка. Поверхность его была неподвижна, но в глубине отражался весь город – целиком, до мельчайших деталей, и этот отражённый город жил своей жизнью: по улицам шли тени, в окнах горел чужой свет.

– Нужно разрушить его, – сказал Улун. – Но берегитесь: пруд защищён стражами из глубины.

Как только Марина подошла ближе, вода взорвалась вверх столбами, и из неё вышли фигуры, выше любого человека, с телами, переплетёнными из струй и льда. Их глаза светились, как светляки под водой.

Бой был яростным. Сабля Марины скользила по водяным телам, замораживая их изнутри, Лянь Хуа управляла сетью, превращая её в клубок из серебряных молний. Улун же, стоя на краю, произносил слова, от которых вода кипела и отступала.

Но пруд не сдавался. Каждую секунду в нём рождались новые фигуры, а отражённый город в глубине становился всё ярче, будто приближался к поверхности.

– Сейчас! – крикнул Улун. – Ударь в центр!

Марина прыгнула прямо на гладь воды. Лёд под её ногами вырос сам, образуя дорожку, и она вонзила саблю в самую середину пруда. Раздался глухой звук, как будто рушилось здание, и по воде пошли трещины, а отражённый город начал распадаться на осколки.

Они выбежали обратно к проёму между домами, и он начал сжиматься, словно губы, закрывающие рот. Позади слышался гул, и Марина знала: это Зеркальный Хабаровск ревёт от боли.

Вернувшись в реальный город, они увидели, что не всё прошло бесследно. Там, где раньше была тихая улица, теперь зияла пустота – словно кусок города кто-то вырвал и унёс.

– Мы ударили, – сказал Улун. – Но теперь он будет мстить.

Марина посмотрела на реку. В её волнах, на миг, отразились глаза Чёрного Дракона – пристальные, внимательные. Он ждал.

И впереди была последняя глава их пути.

Глава 27. Выбор у Чёрного Дракона

Ночь над Амуром была чернильной, но в этой тьме мерцали тысячи серебряных жил – отблески волн, которые бежали не только вперёд, но и назад, как дыхание спящего зверя. Марина стояла на краю разрушенной набережной. За её спиной глухо гремел город, сотрясаемый от атак Зеркального Хабаровска. Ветер приносил запах горелого камня и влаги, тяжёлой, как свинец.

Рядом с ней был Улун. Он стоял молча, глядя на реку, словно ждал чьего-то появления. Лицо его