На пути к цели - Алексей Птица

и один из них, конечно же, Дегтярёв! Барон… Дегтярёв. Другой же, его лепший друг фон барон, как бишь, его фамилия⁈ М-да, хороша компашка, ей бы в её возрасте подобные приключения, ох, она бы…

Все эти мысли промелькнули в голове у графини, отчего она даже невольно вспомнила сюжет сказки «Снежная королева» Андерсона. Как раз дочь ей сейчас напоминала маленькую разбойницу, лихо владеющую пистолетом. Раскрасневшаяся, голубые глаза пылают торжеством, с маленькой долей испуга, рыжеватые локоны выбились из-под шляпки и торчат во все стороны, словно она не бежала, а ползала где-то. Да и юбка дочери действительно имела какие-то подозрительные пятна на ногах, как будто от пыли или грязи.

Сплошные вопросы теснились в голове у Натальи Васильевой, в одном она только имела полную уверенность: её дочь вела себя более, чем достойно, несмотря на пугающие обстоятельства. Это читалось как в её глазах и поведении, так и в глазах обоих юношей, что с уважением и, можно сказать, обожанием поглядывали на неё. Однако, пора бы и получить ответы на все возникшие вопросы.

— Рассказывай, как всё происходило, Женевьева, а юноши пока могут пойти умыться и попить чаю на кухне. Гертруда! Сопроводите, пожалуйста, баронов на кухню, напоите их чаем и булочками с изюмом.

— Слушаюсь! — коротко ответила названная гувернантка и увела обоих юношей с собой, да они и не сопротивлялись, скорее, обрадовались.

— Я тоже есть хочу! — поджала губы Женевьева.

— Гертруда!

Услышав, что её опять зовут, женщина мигом вернулась.

— Прошу тебя, принеси что-нибудь поесть и Женевьеве, она проголодалась.

— Сию минуту, Ваше сиятельство! — и гувернантка побежала на кухню, чтобы через пару минут принести большую чашку молока и купленные утром свежие баранки, плюс ко всему тарелку с тонко порезанным сыром и эстляндской колбасой.

Женевьева уже начала свой рассказ, прервавшись только для того, чтобы перекусить, и даже, жуя баранки и проглатывая кусок за куском сыр и колбасу, она умудрялась отвечать на вопросы, с жаром пересказывая весь тот ужас и шок, который она испытала в ходе неожиданно возникших приключений. Графиня даже не стала делать ей замечание за то, что она рассказывала с набитым ртом, тут уж не до правил этикета, слушая дочь, она сама проникалась ужасом положения, в котором та невольно очутилась.

Самые разные мысли теснились в голове графини: сначала она решила, что во всём виноват Дегтярёв, со своей поистине маниакальной способностью притягивать к себе неприятности, теперь уже не только к себе, а даже к академии и её дочери. Хотя, конечно, это глупости, но настораживающие. Однако вслух графиня ничего не сказала, только мимоходом подумала, что видимо, это и впрямь судьба.

Не просто так же они тогда повстречали этого самого Дегтярёва в поезде? И Женевьева с ним познакомилась, да и самому юноше можно и завидовать, и удивляться, а то и ужасаться, как он смог столько всего пережить за столь короткое время, и вот теперь новое испытание, хотя, кому как, вот им с дочерью уж точно, а Дегтярёву⁈ А что Дегтярёву? Ему привычно! Эта мысль странным образом успокоила графиню, раз уж тот появился в их доме по приглашению дочери, одновременно спасая её, то так тому и быть. Не иначе, само провидение толкает его к ним в дом.

Разные бывают в жизни люди, у некоторых судьбы настолько переплетаются с судьбой той страны, где они живут, что они подчас имеют возможность определять её дальнейшую историю. Однако графиню интересовала, прежде всего, судьба её семьи, а потом и всё остальное. Она понимала, что для её мужа, как мужчины, на первом месте стояли интересы империи, а потом уже семьи, а вот для неё, наоборот, сначала семья, а потом империя.

Однако невнятный, но очень эмоциональный рассказ дочери потряс её, а те картины, что она видела и слышала из окна, напугали ещё сильнее. Зря они разрешили вернуться дочери и продолжить учёбу в академию, и она бы сейчас тоже здесь не оказалась, а сидела в гостиной в их доме и спокойно читала очередной приключенческий роман или дамскую газету. А все страшные перипетии последних новостей узнавала только из вчерашних газет. Увы, дочь со своей настойчивостью к инженерным знаниям перечеркнула все планы.

— Кто на вас напал, и как это вообще возможно?

— Анархисты. Не знаю, напали и всё. Начали стрелять в коридоре, чтобы напугать, а Федя вскочил, выхватил браунинг и выбежал в коридор.

«Идиот!» — подумала графиня, но промолчала.

— А дальше?

— А дальше он убил этих двоих из вот этого самого браунинга, — и Женевьева ткнула пальчиком в лежащий на краю стола пистолет.

«Боже! Он ещё и жесток, и решителен!» — графиню посетила новая мысль, которую она опять вслух не высказала.

— Я его изменила с помощью своего дара, он стал намного легче.

— А почему он у тебя тогда, а не у Дегтярёва? — осторожно спросила шокированная «Федей» и его действиями графиня.

— Он мне отдал его, чтобы я защищалась, пока он отсутствовал.

— Куда он уходил?

— Искать других преступников и освобождать остальных.

— Понятно, — протянула графиня, не зная, что и думать о подобном альтруизме. Впрочем, юноша молод, горяч, кроме того, он полный сирота и отчёт в своих действиях отдаёт только себе, такого обуздать более, чем тяжело.

Графиня с изрядным сомнением окинула взглядом дочь. Справится ли Женевьева с ним, если вдруг судьба всё же станет благоволить ему? Хотя, она умна, красива, очень хорошо знает, чего хочет, только такой и стоит препоручать этого, гм… Федю, может и выйдет из него толк, но не сразу. Хотя, лучше заняться им, как можно раньше, пока не стало слишком поздно, потому как учить и приучать — это абсолютно разные вещи.

Выслушав дочь, графиня потянулась к пистолету и, взяв его в руки, начала рассматривать. По весу он действительно оказался очень лёгким, просто чрезвычайно лёгким, особенно если судить по его размерам и понимать, что это не игрушка, а самое настоящее боевое оружие.

— Кошмар, что творится, надеюсь, что всё успокоится, — сказала графиня вслух.

— Да, я тоже, мама, надеюсь, а то всё, что я видела — это просто ужасно. Фёдор молодец, он застрелил двоих прямо в коридоре, иначе бы они убили всех нас. Но они лежали, а под ними расплывалась лужа крови, а потом я видела убитых студентов и преподавателей, но мы нигде не останавливались, Фёдор заходил в